решительно ответил Ит, взваливая на плечо тюк со снаряжением. В тюке металлически брякнуло. – Рыжий, идем! Тридцать градусов жары, а еще только двенадцать дня. И неизвестно, починили колонку или нет. Я лично хочу успеть помыться.
– Я им не починю, – с угрозой в голосе процедил Скрипач. Подхватил свой мешок, сунул Иту букет, и они направились обратно к набережной.
Проще всего было сесть на катер маршрута «К-01», кольцевой, ходивший от Киевского причала до шлюзов в Печатниках. Перешел дорогу, и ты уже дома.
Катера ходили часто, каждые двадцать минут, и швартовались по левому берегу. Нет, дойти пешком тоже не составляло труда, но вот чего точно не хотелось, так это тащиться до работающего моста через Яузу. Тот, что шел по набережной, был на ремонте, и через него сейчас не пускали – об этом их предупредил еще в Домодедово кто-то из знакомых по институту.
Так что, как говорится, кривой дорогой ближе.
Разумеется, пошли к себе.
По дневному времени в жилом подъезде высотки на Котельнической, где располагалась их квартира, было совсем пусто, большая часть аспирантов сейчас находилась на работе. Гулкий коридор отозвался их шагам нестройным отраженным эхом, метнувшимся от стены к стене, и замершим, когда они ступили на истершуюся ковровую дорожку, ведущую к площадке. Поднялись на лифте на свой этаж, Скрипач активировал встроенный в дверь сенсор, заменивший ненадежный замок. Вошел, споткнулся о порожек, чертыхнулся сквозь зубы.
Ит последовал за ним.
За три года их отсутствия квартира, конечно, уютнее не стала. Повсюду была пыль – и на подоконнике, и на столе, заваленном старыми пожелтевшими на солнце бумагами, и на вылинявших шторах. В углу, как успел заметить Ит, виднелась темная пыльная паутина. Он положил снаряжение на пол, перешагнул через него, прошел в ванную. Кран подтекал, и на сероватой эмали ванны появилась ржавая дорожка. Пахло застоявшейся несвежей водой, сыростью – сразу же кольнуло воспоминанием, и немного, совсем немного, сдавило виски легкой болью.
Долго же пришлось потом лечиться… Всю голову искромсали. Ит хорошо помнил недоумение врачей: как, вы в таком состоянии еще и работали? Девять сложнейших операций, три года в общей сложности на реабилитацию, временное ограничение на задания, реставрация метаморфозных форм. И недоумение, искреннее недоумение Орбели – ты правда хочешь обратно? Но почему?!
Ит улыбнулся.
Я очень хотел обратно. И рыжий очень хотел обратно.
Ну вот, мы снова… опять здесь.
Привет, «обратно».
Я скучал.
Всегда скучаю.
Как же я рад…
– Кран отвалился на кухне, – сообщил Скрипач. – Зато колонка работает.
– Как – отвалился? – не понял Ит. Он все еще думал о своем, и на лице у него была все та же счастливая рассеянная улыбка.
– Прогнил, по всей видимости. – Рыжий тоже вошел в ванную, держа на вытянутой руке