его за рукав дернул и тихо сказал что дескать пожалуйста не порть мне политики, – на этих словах Александр Борисович стал вдруг весьма внимателен и граф Г. понял что сейчас последует самая кульминация.
– Дверь плотно затворена? Проверь-ка, – поинтересовался князь у Михайлы. Граф Михайло осмотрел залу, но нигде не виднелось лишних ушей и все дверцы были прикрыты как следует, о чем он и доложил бывшему вице-канцлеру и посланнику. Куракин удовлетворенно вздохнул и щелкнувши золотой табакеркой продолжил:
– Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни, нимфозории, а также всякие статуэтки начиная с самого огромнейшего Аболона Бельведерского и до крошечных японских деревянных фигурок нецке, которые толком и глазам видеть невозможно. Осмотрели, как Платов тонко выразился, керамиды и всякие чучелы и только пришли в самую последнюю, комнату, а тут стоят их рабочие в тужурных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором лежит вроде кусок сыра, только мраморный. А на нем как на острове в окияне высечены леса, долины, горные вершины, храмы, статуи и прочие диковины, только все крошечное как песчинки.
Государь и удивился – что это за диковинный поднос, и к чему он нужен.
– Что это такое значит? – спрашивает; а аглицкие мастера отвечают:
– Это вашему величеству наше покорное поднесение.
– Что же это?
– А вот, – говорят, – это чудо-изобретение, на греческий манер, называется ай-Лимпиада. Мы вам сейчас устроим ее презентацию, и это есть наша последняя усовершенствованная модель. Перед вами, извольте видеть, точнейшая копия древнего греческого города Олимпия, что в долине реки Алфей, в Ионическое море впадающей. И дескать в этом городе давным-давно атлеты соревновались, боролись, бегали, силу да ловкость показывали. Делали они это в специальных местах, стадионами называемыми, и на это время для всех воюющих армий перемирие наступало – ну вот вроде как сейчас, после Венского совета. Даже непримиримые враги оружие свое складывали и в эту самую Олимпию ехали, там зубами скрипели, богатырскую удаль показывали, но друг дружку не убивали. Вон изволите видеть сориночки?
Государь посмотрел и видит: точно, лежат на этом куске сыра среди гор и лесов на особых полях для состязаний самые крошечные соринки.
Работники говорят:
– Извольте пальчик послюнить и ее на ладошку взять. Это не соринка, а атлет, спортсменом называемый. Он не живой, а из чистой из аглицкой стали в изображении человека нами выкован, а в середине острова завод и пружина. Извольте еще монетку кинуть: под тяжестью денег пружина заведется, и они сейчас начнут бегать и борьбой заниматься.
Государь тут же накидал серебряных пятачков в особую щелочку сбоку ай-Лимпиады и слышит, как все атлеты встрепенулись и забегали, запрыгали, стали друг дружку мутузить и на конях в колесницах скакать, а зрители им вроде бы даже аплодируют.
– Отчего же, – государь