в дурном настроении, доверять можно было не больше, чем злому ребенку.
Сюзи тут же приняла решение рискнуть поговорить с ним и, если нужно, даже выдать ему тайну писем. Только открыв ему, в какой опасности находится она сама, можно было надеяться, что тот будет хранить молчание.
Шанс поговорить с ним появился позже тем же вечером на балконе, пока остальные слушали негромкую игру молодого композитора, который импровизировал на тему «Токкаты» Браунинга[11]. Стреффорд вышел следом за ней и стоял рядом, молча покуривая сигару.
– Видишь ли, Стрефф… ох, да что это мы с тобой из всего делаем тайну? – неожиданно начала она.
– Действительно почему? А мы делаем?
Сюзи оглянулась на группу, собравшуюся вокруг рояля:
– Относительно Элли, я имею в виду… и Нельсона.
– Господи! Элли и Нельсона? Ты называешь это тайной? Их отношения такая же тайна, как то, о чем оповещает ослепительная реклама, украшающая любимые магистрали твоего родного города.
– Да, но…
Она снова замолчала. Разве она не дала Элли молчаливое обещание никому не говорить об этом?
– Сюзан, что-то не так?
– Не знаю…
– Ну, тогда я знаю: ты боишься, что, если Элли и Нельсон встретятся здесь, она сболтнет что-нибудь… опрометчивое.
– Нет, не она! – убежденно выкрикнула Сюзи.
– Тогда кто же? Уверен, этот сверхъестественный ребенок такого не сделает. Ни ты, ни я, ни Ник…
– Ох, – с трудом выдавила она, перебив его, – в том-то и дело. Ник не знает… даже не подозревает. А если бы знал…
Стреффорд отшвырнул сигару и внимательно посмотрел на нее:
– Не понимаю… провалиться мне на этом месте. Какое всем нам до этого дело, в конце концов?
Конечно, это был старый взгляд на скрытое попустительство ради сохранения атмосферы благопристойности. Но для Сюзи он утратил прежнюю убедительность.
– Если бы Ник узнал, что мне все известно…
– Боже!.. А он ничего не знает? В конце концов, полагаю, это не первый раз…
Сюзи промолчала.
– В первый раз узнала секреты… женатых друзей. Неужели Ник полагает, что ты даже в нежном возрасте не… Черт побери, да что с тобой, детка?
Что, действительно, она могла сказать, чтобы он понял? И все же больше, чем всегда, ей нужно было защитить себя от опасности с его стороны. Как только он даст слово, на него можно будет положиться; иначе от него, с его упрямым и вредным характером, можно ждать чего угодно.
– Послушай, Стрефф, мы с тобой знаем, что Элли уезжала не на лечение и бедная Кларисса поклялась молчать, чтобы «папа не волновался», подумав, будто у мамы неприятности со здоровьем. – Она сделала паузу, презирая себя за ироничный тон, каким старалась говорить.
– Ну и?.. – вопросил он из глубины кресла, в котором утопал.
– Ну, у Ника… и в мыслях этого нет. Если он узнает, что мы своим летним житьем здесь обязаны… тому, что мне известно…
Стреффорд