многих вещей, занимающих светских людей. Но Фуке не хочет жениться, хотя и говорит, что одиночество делает его несчастным. Очевидно, беря компаньона без всяких вкладов в дело, он питает надежду, что этот компаньон никогда его не оставит. Неужели я обману своего друга?» – воскликнул Жюльен с негодованием. Он, считавший лицемерие и холодность обычными средствами спасения, на этот раз не мог вынести мысли о малейшим неделикатности по отношению к любившему его человеку.
Внезапно Жюльен обрадовался; он нашел предлог для отказа. «Как! потерять семь или восемь лет! ведь мне тогда будет двадцать восемь! Да в этом возрасте Бонапарт уже совершил свои самые великие подвиги! Кто поручится, что я сохраню священное пламя, которое прославляет людей, приводит к славе, если буду бегать по торгам и искать расположения разных плутов?»
На следующее утро Жюльен хладнокровно объявил добряку Фуке, считавшему это дело уже решенным, что его призвание к священному служению церкви не позволяет ему согласиться. Фуке очень удивился.
– Подумай, – говорил он ему, – я принимаю тебя в компаньоны или, лучше сказать, даю тебе четыре тысячи франков в год! А ты хочешь вернуться к своему господину де Реналю, презирающему тебя, как грязь своих сапог! Когда у тебя будет двести луидоров в кармане, кто тебе помешает поступить в семинарию! Я тебе скажу больше, я беру на себя доставить тебе лучший приход в округе, ибо, – прибавил Фуке, понизив голос, – я поставляю дрова г… г… г… Я им поставляю лучший дуб, за который они мне платят, как за сосну, но лучше поместить деньги невозможно.
Ничто не могло поколебать намерения Жюльена. В конце концов Фуке начал считать его слегка помешанным. На третий день рано утром Жюльен простился со своим другом, желая провести день среди утесов в горах. Он отыскал свой грот, но спокойствие покинуло его; предложения друга нарушили его душевный мир. Подобно Геркулесу, он очутился, но не между пороками и добродетелью, а между посредственностью и связанным с нею благополучием и всеми героическими мечтами своей юности. «Значит, у меня нет настоящей твердости характера, – говорил он себе; и это сомнение больше всего мучило его. – Значит, я не из того теста, из которого рождаются великие люди, если боюсь, что восемь лет, потраченных на зарабатывание денег, отнимут у меня ту великую энергию, которая заставляет творить необычайное».
Глава 13. Ажурные чулки
Un roman, c'est un miroir qu'on promène le long d'un chemin…
Роман – это зеркало, с которым идешь по большой дороге.
Когда показались живописные развалины старинной церкви Вержи, Жюльен вспомнил, что с третьего дня он ни разу не подумал о госпоже де Реналь. «В день отъезда эта женщина напомнила мне о бесконечно разделяющем нас расстоянии; она обошлась со мной, как с сыном ремесленника. Без сомнения, она хотела выразить этим свое раскаяние в том, что накануне предоставила мне руку… А как хороша эта ручка! Что за очарование! Какое благородство светится во взгляде этой женщины!»
Возможность