на сестру полный непонимания взгляд. Ей нравился пирог из баранины и карамель, Шопен и Бах, туманные дни и запах свежей апельсиновой кожуры. Но Саймон… Что Грейс имеет в виду?
– Я не знаю, – отвечала она своим тоненьким голоском. – Мы ведь почти не знакомы.
В углу зала Саймон подавленно наблюдал за танцующими парами.
– Что касается меня, – верещала у него под ухом Хелен Дюнмор, крестница леди Грэнтэм, – не представляю, как можно проторчать все лето в Лондоне. Лето надо проводить в деревне, а лучше – у моря. Представляю себе Сомерсет в июле! – восхищенно добавила она и сделала паузу. Саймон молчал. – Так как там летом? – настойчиво допытывалась Хелен.
Лишь через несколько секунд до Саймона дошло, что она ждет его ответа.
– Ну… мило, действительно очень мило, – выдавил он из себя, не без труда подобрав нужные слова.
А потом снова задумался.
На веснушчатом, цвета слоновой кости лице Хелен Дюнмор, которую еще несколько недель назад Саймон находил настолько привлекательной, что целовал украдкой в зарослях бирючины, отразилась обида.
– Мы обычно ездим в Кент, – добавила Хелен, снова собравшись духом. – Быть может, стоит сменить его на Сомерсет…
Тут сердце Саймона затрепетало: он увидел приближавшихся к нему Аду с сестрой.
– Ты не находишь, Саймон? – Хелен Дюнмор выглядела глубоко оскорбленной. – Саймон?
Он сдвинулся с места, словно его подтолкнула невидимая рука, и направился навстречу Аде. Однако вскоре остановился, заметив, что Леонард подает ему знаки, да и Грейс чуть заметно кивает в сторону своих родителей, предупреждая, что Саймон ведет себя на грани светских приличий. Он повернул, куда показывала Грейс, с каждым шагом чувствуя, как к нему возвращается привычное самообладание.
– Господин полковник. – Саймон поклонился, щелкнув каблуками. – Леди Норбери! Я прошу вашего разрешения танцевать с мисс Адой.
Поскольку у четы Норбери не было никаких причин отказать ему, Саймон тут же поспешил к своей партнерше и, блестя глазами, отвесил поклон.
– Могу ли я пригласить тебя, Ада?
У нее хватило сил только кивнуть в ответ, но взгляд, брошенный сестре через плечо, когда Саймон уводил ее на середину зала, светился невообразимым счастьем.
– Спасибо, – кивнула Грейс, принимая у Леонарда бокал с шампанским.
Он вел себя так, будто ничего не произошло и не было тех волшебных мгновений под светящимися яблонями. Однако Грейс чувствовала: изменилось что-то очень важное. Словно исчезла непринужденная, детская доверительность, до сих пор составлявшая суть их отношений. И эта мысль печалила ее. Напрасно Грейс высматривала в толпе гостей то мужественное, отмеченное непреклонным характером и единственное для нее лицо, любоваться которым она имела возможность лишь изредка, тайком, лицо Джереми.
– Саймон! Кто бы мог подумать? – рассуждал Леонард, попивая шампанское.
Грейс задумчиво кивнула. Не только с Саймоном, но и с Адой все было ясно: так самозабвенно глядели они друг другу