остались живы – это уже чудо! Я и так сделал больше своих возможностей, и тут вы требуете, чтобы я заставил ходить мертвеца! Да вам еще лежать и лежать много восходов солнца, прежде, чем вы заскачете харубом!
– Прошу тебя, Су-Лан, ради Ихлакита! – взмолился Марион, крепко сжав руку камарленца. – Мне очень, очень нужно встать на ноги, как можно быстрее! Я все перенесу, что бы ты ни делал, я все сделаю, как ты скажешь! Прошу тебя, если ты хоть каплю любишь меня – выполни мою просьбу, или я умру во второй раз!
Ихлак вздохнул.
– Хорошо, рахим Эрадорх, ради мира на Ихлаките и любви к вам, я постараюсь выполнить вашу просьбу. Только запомните, такое быстрое лечение может плохо сказаться на вашем здоровье, и я ни за что не ручаюсь. Я не желаю причинить вам вред, но вы так просите, значит вам надо.
– Спасибо, Су-Лан, – на бледном лице трайда появилась слабая улыбка.
– Ну, что ж, приступим, – засуетился ихлак. – Прошу всех выйти, кроме рахими Эрадорха.
Тасури быстро взглянул на лекаря.
– Мне тоже выйти? – с надеждой спросил он.
Су-Лан долго смотрел на имберианца, словно решая сложную задачу, наконец, кивнул:
– Да, вы тоже, рахим Имбис.
Тасури, как ветром сдуло. Через минуту он уже плескался в реке, с наслаждением ныряя и смывая пахучую мазь с тела.
Потом ихлаки предавали огню тела погибших. Джанулория стоял рядом с Мира-Лором, понурив голову, о чем-то глубоко задумавшись. Вся его согбенная фигура выражала великую искреннюю печаль и скорбь, как-то постарела, съежилась.
Мира-Лор не мог оторвать взгляда от костра, где медленно таяли останки его отца, навсегда покинувшего этот мир и его, Мира-Лора. Во взгляде его больших глаз смешались и недоумение, и боль, и отчаяние, и вина. Те же чувства застыли и в глазах остальных ихлаков.
Вскоре все было кончено, погасли погребальные костры и прах развеялся ветром.
Джанулория остался у небольших кучек пепла, взгляд его кошачьих глаз был устремлен куда-то вдаль.
– Странная штука – жизнь, не правда ли, империта? – спросил он, почувствовав присутствие девушки. – Сегодня она пышет силой и здоровьем, а завтра может обернуться горсткой пепла. Извечная загадка жизни и смерти. Никогда не знаешь, что ждет за новым крутым поворотом, да и куда приведет этот поворот – тоже не знаешь. Получается, что мы идем по жизни, как слепые с завязанными глазами, и только скидываем повязку, думая, что обманули жизнь, но тут оказывается, что наши глаза незрячие, и мы снова бредем наощупь по крутым поворотам.
– Вы и в самом деле так думаете? – спросила Дели.
– Если бы я так не думал, я бы об этом не говорил.
– А т, ахьянцы все такие пессимисты?
Джанулория, услышав улыбку в ее голосе, взглянул на девушку. Голубые глаза империты и в самом деле смеялись.
«Вот она беспечная пора юности, – с легкой завистью подумал он, – которую лишь слегка касаются все бури этой жизни, не омрачая ее, не ломая, не въедаясь в память, не приостанавливая ее неудержимого воздушного бега».
– Пессимисты? – переспросил