и чувству самосохранения? И так легко согласилась выпить предложенный напиток, несмотря на многолетние материнские наставления: никогда ничего не принимать от малознакомых людей. Хорошо, что в этот раз в бокале действительно был лимонад, но ведь, могло оказаться иначе! «Никогда не доверяй актёрам!» – отчётливо услышала она голос матери, неустанно внушающей своей дочери правила поведения с подобного рода людьми, словно они были настоящим исчадьем ада!
Дарина вдруг вспомнила взгляд, каким смотрел на неё Александр. Интересно, он на всех так смотрит – иронично и немного удивлённо, словно наблюдает за поведением забавной зверушки? В желании отогнать от себя этот навязчивый образ девушка раздражённо тряхнула копной волос, которые по мере высыхания начали вновь скручиваться в непослушные локоны. Однако, ярко-голубые глаза окаймлённые темными ресницами и с чуть насмешливым прищуром, безо всяких угрызений совести, продолжали упорно преследовать её в видениях.
6.
К счастью для Дарины, следующий день не преподнёс ей никаких неприятных неожиданностей. Девушка провела его в привычном для себя режиме: утром сходила на пляж, после обеда прогулялась по окрестностям, сделала несколько удачных, как ей хотелось бы думать, снимков, а ближе к вечеру неторопливо прошлась по местному рынку, где купила персиков и много спелой, сладкой черешни.
Вечером, уютно расположившись в плетёном кресле на своей небольшой терраске, и поставив тарелку с намытыми ягодами себе на колени, она любовалась видом на горы, рельефы которых освещались багровыми лучами закатного солнца. Наслаждаясь вкусом сочной черешни, Дарина то и дело поглядывала на свой мольберт, стоявший неподалёку и манивший к себе белоснежным листом. Окружающий пейзаж так и просился быть запечатлённым в акварели. Подчиняясь вдохновенному порыву, Дарина решительно отставила блюдо с ягодами в сторону, подошла к мольберту и открыла краски.
На юге вечер наступает стремительно и вскоре очертания гор неизбежно начали размываться, скрываясь за сумеречной мглой. На террасе сработали датчики движения, и автоматически включилась подсветка. Дарина, совершенно не замечая этого, продолжала творить! Словно погрузившись в транс, она уверенными движениями наносила новые краски, не останавливаясь ни на минуту. Прошло немало времени, прежде чем, разведя голубую акварель, она, наконец, добавила на полотно последний штрих. И тут, словно очнувшись, девушка уставилась на своё творение, ошеломлённо моргая: с листа бумаги, на фоне едва обозначенных горных вершин, небесно-голубыми глазами, оттенёнными пушистыми ресницами, на неё смотрел актёр и, что особенно обидно, нагло усмехался.
– Ну, и что ты тут делаешь?! – возмущённо воскликнула художница, будто портрет мог ей ответить.
– Нет, это уже слишком! – сама себе объявила Дарина и, подхватив с кресла тарелку с черешней, стремительно вернулась в номер, плотно затворив за собой балконную дверь, словно опасаясь, что герой с портрета может последовать за ней.
Какое-то время