Карнович – фамилия матери, по отцу я – Штольц. Отец мой слово «вольфрам» ненавидел более всего на свете, даже вслух произнести не мог: он перед войной строил в Заполярье комбинат с таким названием. Зеки строили, а родитель мой зеком и был. По той самой пятьдесят восьмой чалился. Да еще немец к тому же по происхождению. Кстати, начальником стройки, да и всего Заполярлага, был генерал Риммер, тоже немец. Ты понял? Как-то отца доставили к нему. Генерал спрашивает: «Твоего отца случайно не Отто звали?» «Отто Генрихович», – отвечает папаша. Генерал обрадовался, говорит: «Мои родители батрачили на вашей ферме, я с Отто Штольцем вместе в школу ходил, и он меня вашей домашней кровяной колбасой угощал, которая у меня до сих пор поперек горла стоит. Деда с бабкой твоих мы в восемнадцатом году на яблоне рядышком повесили, а Отто сбежал тогда. Кстати, где он?» Отец отвечает, мол, Отто Штольц умер в Петрограде в двадцатом году от инфлюэнцы. Генерал Риммер огорчился, что не удалось Отто повесить, но сказал, что его сыну недолго осталось. Да только отец мой выжил и протянул аж до восемьдесят второго года. А вот что с генералом Риммером случилось, мне неизвестно.
«Риммер, Риммер… – закрутилось в голове Дальского. – Сегодня мне уже встречалась эта фамилия. Но где?»
На кухне зазвонил телефон, и Карнович рванул туда.
Наконец Алексей вспомнил: Риммер – девичья фамилия матери Максима Михайловича Потапова.
– Что? Мезенцева? Лидия Альбертовна? – кричал на кухне Карнович. – Не знаю я никакой Лидии Альбертовны! Что? Лика? Так бы сразу и сказали, а то официально, прямо как в морге, то есть в загсе…
«Римма Романовна Риммер, 1941 года рождения, – читал на экране ноутбука Дальский, – в замужестве Потапова, директор театра драмы в городе Вольфрам. Замужем за Потаповым Михаилом Игнатьевичем, 1909 года рождения. М.И. Потапов в 1936–1956 годах был политзаключенным, в 1958–1974 годах главный инженер металлургического комбината «Вольфрам», умер в 1974 году».
«Какая у родителей олигарха разница в возрасте! – удивился Алексей. – Надо же, тридцать два года! Максим Михайлович, стало быть, остался без отца, когда учился в начальной школе…»
В спальню влетел взбудораженный Вадим.
– Из полиции звонили! Представляешь, Лика пошла менять евро, а в обменнике без паспорта операции не совершают. К ней подошел на улице какой-то парень и предложил помочь. Она, наивная, достала деньги, а незнакомец выхватил купюру – и деру. Так она за ним помчалась, догнала, вцепилась в волосы, чуть глаза не выцарапала. Грабителя полиция спасла, вовремя наряд подъехал. Говорят, Лике тоже досталось – в том пацане, по их словам, центнер весу, и у него две судимости за грабежи.
– Есть женщины в русских селеньях, – отозвался Дальский, думая о своем.
Очень скоро восхищенные полицейские доставили девушку. На героине был форменный бушлат, а под глазом сиял фиолетовый фонарь. Лика обняла Карновича и тихо заплакала:
– Он вашу майку порвал! Мне так жалко, ведь вы предупреждали. Вадим Петрович, простите меня, пожалуйста!
– Мы это…