Ну да теперь что толковать… Вот только думаю иногда: вы же с Рыжим тоже были молодые, мы росли вместе, все пополам делили, и вам, как и мне, хотелось всего и сразу, а видишь как… Вы все правильно сделали, а я нет. И вас не послушала. Только за свою дурость заплатила уже сполна, ты особенно-то не старайся.
– Ирка, у тебя же туберкулез!
– Знаю. Может, полгода мне осталось, а то и меньше. Но ты знаешь, я рада, вот честное слово – рада! Почему я тогда вас не послушала? Дура, как есть дура!
– Ты у доктора была, идиотка?
– Никто мне уже не поможет, слышишь? Да я и не хочу, вот истинную правду говорю – не хочу. Такой грязи нагляделась, в такой грязи побывала, что больше видеть никого не могу, сама себе противна. Ты, Лизка, не представляешь даже, ты святая…
Но я уже не слышу ее, потому что мне страшно. Она умрет, умрет, и тогда… Я тоже виновата в том, что с ней произошло. И я, и Рыжий – мы оба виноваты, мы знали, что Ирка слабая, нужно было заставить ее, не отпускать… Слава богу, он не забыл дома сотовый.
– Рыжий, бери машину и езжай ко мне, я около Ирки.
– Что случилось?
– Скорее.
Надо отдать ему должное – он никогда не спорит со мной. Увидел Ирку – нахмурился, но до того момента, пока я не показала ему пятно на асфальте.
– Кретинка! Немедленно в машину! Лиза, ступай домой, тебе только контакта не хватало.
– Но…
– Я сказал, иди домой. Ирка, а ты в машину, сию секунду.
– Берете девочку – платите.
Мы оглядываемся на голос. Парень молодой, прыщавый и смуглый, акцент не оставляет сомнений в его принадлежности к «лицам кавказской национальности». Пес приблудный.
– Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову, пока можешь. – Рыжий в таком состоянии способен вытворить что угодно. – Надеюсь, ты русский язык достаточно хорошо понимаешь?
– Я тебе сейчас…
– А знает ли Деберц, что ты подсунул ему гнилой товар? – Я умею разговаривать с такими. – Или мне лично следует его поздравить?
– Что ты хочешь?
– Забудь о том, что ты видел эту женщину. Она у тебя больше не работает. И вали отсюда, пока мой приятель держит себя в руках.
Надо сказать, парню не пришлось повторять дважды.
Загудел мотор, Рыжий увез Ирку. Как она там говорила – Деберц ругался из-за того, что кто-то сбежал из машины? Ставлю сотню против одного, что речь шла о моем знакомце Андрее. Мир тесен, как корсет у толстухи. Надо же! Кстати, а кто такой этот Деберц? Впрочем, неважно.
3
Я очень рано помню себя. Первые мои воспоминания – большая спальня с рядами одинаковых кроваток, большие окна и неуютно холодный пол. Какие-то женщины в белых халатах моют полы, а около стен – стеллажи с игрушками и колючая вода в душевой. Запах кухни и хлорки в коридоре. Детский дом – вот это и есть мои первые воспоминания, и потом тоже.
Наверное, мне повезло немного больше, чем остальным – родившая меня женщина пожелала дать дочери имя и фамилию, так что по документам я – Элиза Игоревна Климковская. Если посмотреть на то, какие имена и фамилии дают другим детям из приютов,