у нее был полон рот.
Наконец дверь захлопнулась и в Уэнтуорт-хаусе воцарилась тишина. Это было непривычно. Постояльцы провели здесь всего ночь, но после их ухода отель странно опустел. Кей оглядела груду грязной посуды, понимая, что времени у нее совсем мало, но в голове уже зрела более привлекательная затея. Бросив кухонное полотенце на спинку стула, она взлетела на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку, кинулась в свою спальню и подбежала к окну. Ее новые знакомые как раз приблизились к Коббу, возле которого их уже ждали несколько микроавтобусов. Туристы в такую рань еще не путались под ногами, но Кей рассмотрела, что подход к молу тем не менее затянут кордонной лентой.
Она оглядела комнату. И куда только он подевался? Кей начала лихорадочно перерывать платяной шкаф и ящики ночного столика. Где-то тут, она точно помнила. Ах, да вот же он! Во втором ящике, задвинутый за папку с образами мистера Дарси, лежал миниатюрный бинокль. Кей тут же вытащила его, схватила блокнот для рисования и карандаш, слетела вниз по лестнице, наспех обулась и устремилась по Морскому променаду в сторону Кобба. Ей не хотелось никому мешать, поэтому она выбрала безлюдный участок парапета и устроилась на нем.
«Вот так гораздо лучше», – подумала она, наводя бинокль на небольшую толпу, обступившую ее постояльцев.
Все показывали пальцами в сторону моря, где на горизонте набухала лиловая туча. Тереза кивала, а Лез казался еще более несчастным, чем обычно. Зато Оли выглядел, как всегда, прекрасно, а его профиль был просто великолепен. Такой профиль просто просится на бумагу. Кей улыбнулась сама себе. До чего же бесподобная идея! Как-нибудь вечером она попросит Оли попозировать ей и запечатлит на бумаге одного из изумительных остиновских персонажей – совсем как Марианна рисовала Уиллоби в экранизации «Разума и чувств».
Но ее художническая жилка взяла верх над мечтами – Кей раскрыла блокнот и приступила к наброску. Она очерчивала карандашом благородную покатость его лба, совершенные линии носа, прекрасно вылепленный подбородок, чувственный изгиб губ и шелковистую мягкость золотых прядей. Рисунок ложился на бумагу очень быстро: взгляд Кей от бинокля тут же возвращался к блокноту, в мгновение ока схватывая магию мужественного облика. Сделав последние штрихи, она еще раз приставила к глазам бинокль. Оли в этот момент обернулся и помахал кому-то рукой. Кей перевела бинокль вправо, потом влево, стараясь высмотреть, кому же предназначалось приветствие, и тут случилось нечто необъяснимое: Оли, расплывшись в улыбке, указал прямо на нее.
Кей так и ахнула. Это ей он махал! Она закусила губу и быстро поднялась, чтобы уйти, но, увы, было слишком поздно: она выдала себя с головой. Кей закрыла глаза и съежилась от стыда. Что подумает о ней Оли? Вот еще одна оголтелая фанатка. Ужасно! Нет, она должна попытаться объяснить, что делала на пляже.
«Ты на него пялилась», – подсказал ей внутренний голос, пока Кей уже почти бежала к гостинице.
«Ничего подобного! Я рисовала его, это часть моей работы! Он ведь играет капитана Уэнтуорта».
«Ты на него пялилась! Не отпирайся!».
Кей