в памяти планом Города, он задал маршрут до ближайшего рынка, где помимо всего прочего можно было достать из-под полы любое боевое оружие. Рынок открывался в 8.00 и находился в получасе езды от галереи.
Диджитал спустился в метро, и через пять минут поезд уже мчал его к рынку.
*
Даже за тонированными плексигласовыми стенами душевой кабины она не чувствовала себя защищённой от видеокамер, нагло подмигивающих бесстыжими красными глазами отовсюду. Приходилось мыться, не снимая нижнего белья ("Заодно и постирушка!"), а потом переодеваться в сухое, плотно замотавшись полотенцем и придерживая его подбородком, чтобы не свалилось.
Нора отжала мокрое белье и, все ещё не снимая полотенца, натянула брюки от спортивного костюма и серый свитер-гольф, недавний подарок Мишель. Едва узнав, куда поместили Нору, Ми тут же отправила ей весточку и небольшой подарок, который был очень кстати. Несмотря на то, что весна была прохладной, здесь экономили на отоплении, батареи едва теплились, и Нора обрадовалась тёплому свитеру, который к тому же был мягким и приятным на ощупь да ещё и неплохо подходил к голубому спортивному костюму Норы. А Карола с боем добилась разрешения передать сестре дополнительное тёплое одеяло.
Фаул натянула плотные махровые носки, сунула ноги в закрытые домашние туфли до щиколоток и вышла из кабинки. Желудок сегодня уже не бунтовал, не скручивался от приступов острой боли, слабость и головокружение отступили, зато отяжелела и монотонно ныла голова. Из-за этого сегодня Нора утром отменила "мостик" и упражнения для пресса, оставив только растяжку, отжимания и подтягивание на оконной решётке. "Что-то я сейчас не в форме. То нормально выдерживала 6-7 недель на полном голоде, а сейчас уже через пять то желудок бунтует, то голова тормозит. Да ещё в коридоре все время жарят картофель со специями, чтобы я "сорвалась" и попросила поесть… Но нет. С голода я не снимусь. Вот только раздражает этот прессинг!".
– И че ты все прячешься, в полотенце заматываешься, чуть ли не во всей амуниции моешься? – спросила ее по дороге в камеру надзирательница, наблюдавшая за Норой в помывочной. – Небось, то же, что и все, имеешь!
– Заодно и постирушка, – привычно ответила Нора, еле сдержавшись, чтобы не сказать откровенно, как ее уже достали эти вопросы.
… Загремели затворы, и Ленка брякнула на стол поднос.
– Обед, – буркнула она. – Ну?!
– Ну! – отрезала Нора. – Нет.
– Дождёшься, зая, что тебя через "не хочу" накормят, – мрачно предупредила Ленка, забирая поднос. – Знаешь, как? – она заржала. – Тут никому неохота под суд идти из-за тебя, так что и разрешения спрашивать не будут, если что. Я сама вызовусь процедуру вести.
Нора молча посмотрела на эту девицу, похожую на хорошо откормленного годовалого поросёнка. Если начальство уже неукоснительно соблюдало с Фаул правила этикета, то рядовой состав пока ещё позволял себе грубые шутки, резкие выпады или насмешки, словно самоутверждаясь таким образом – хамя самой Норе Фаул, чьё