Девятый иерусалимский дневник. Игорь Губерман

Москва почти пуста,

      а Питер вовсе стих,

      друзья отбыли в те места,

      где я не встречу их.

* * *

      Дела мои грустно меняются,

      печальны мои ощущения:

      теперь даже мысли стесняются

      являться ко мне для общения.

* * *

      Слова играют переливами,

      как на закате птичья стая,

      и мы себя вполне счастливыми

      вдруг ощущаем, их читая.

* * *

      На исходе, на излёте, у финала,

      когда близок неминуемый предел,

      ощущается острей, насколько мало

      получилось из того, что ты хотел.

* * *

      Уму и сердцу вопреки

      в душе хрустит разлом:

      добро сжимает кулаки

      и делается злом.

* * *

      В борьбе за счастье люди устают

      и чувствовать его перестают.

* * *

      Россия – край безумного размаха,

      где начисто исчезло чувство меры:

      за много лет нагнали столько страха,

      что он теперь в составе атмосферы.

* * *

      Люди злы, опасливы и лживы,

      мир – увы – таков, какой он есть,

      только, слава Богу, ещё живы

      совесть, милосердие и честь.

* * *

      В любом государстве, стране и державе

      ценя пребыванье своё,

      евреи свинину всегда обожали

      за вкус и запретность её.

* * *

      Когда-то мужиком я был неслабым,

      а дух легко с материей мешал,

      и психотерапию нервным бабам

      весьма удачно хером совершал.

* * *

      К Создателю душевное доверие,

      молитвы и услужливая лесть —

      сейчас по большей части лицемерие

      на случай, если всё-таки Он есть.

* * *

      Полно дураков на ристалище нашем,

      различных повадкой и лицами,

      дурак из евреев особенно страшен —

      энергией, хваткой, амбицией.

* * *

      Недавно я подумал, что в чистилище

      огромная толпа теней клокочет:

      оно ведь наилучшее вместилище

      для тех, кто даже в рай не очень хочет.