что не один в помещении. Он замер, бесшумно взвел курок револьвера и прислушался. До его слуха донесся какой-то слабый звук, который мог быть результатом как падения капли воды, так и чьего-то неосторожного движения. Он повел лучом фонаря в сторону звука и вдруг кожей на затылке почувствовал движение воздуха прямо за спиной. Резко развернувшись так, что тени метнулись вокруг него, лучом фонаря он выхватил из темноты оскаленную пасть. Палец на курке инстинктивно дернулся. Выстрел прогремел так, что заложило уши. Следующим ощущением стала адская боль в глазах, носу и горле…
* * *
В разгар девяностых, будучи начальником вычислительного центра, он подрабатывал ночным сторожем. Зарплата в университете была чистой формальностью, и он решил, что ему по большому счету все равно, где ночевать, если за это хотя бы что-нибудь платят. Охранять ему досталось бывший детский сад – некая страховая компания выкупила его у государства и собиралась сделать в нем офис.
Сидеть вcю ночь в комнате для сторожей было невыносимо скучно. Тусклый свет, унылые обои, спартанский топчан, даже не топчан, так, подставка под пытающегося уснуть человека. Письменный стол, как матерый уголовник, расписанный синими чернилами, тэн с голой, разогретой до желта спиралью. Даже читать в этой тоскливой юдоли было неинтересно. Он часто останавливался, смотрел, сколько страниц осталось… На столе поверх «татуировок» лежало стекло, под стеклом – отпечатанная на машинке инструкция для сторожей.
По инструкции обход территории нужно было производить два раза за смену. Вот это он проделывал с удовольствием. Поначалу даже не два, а три-четыре раза, чтобы размяться и поразвлечься, а заодно представить себя в роли персонажа компьютерной игры. Делал он это не только для развлечения, тогда у него была идея написать какой-нибудь квест.
Вверенный его попечению объект пребывал в запустении, видимо, не первый год. В те времена государство внезапно разучилось содержать учреждения социального назначения. Окна по большей части были разбиты, все помещения, кроме комнаты для сторожа и единственного работающего туалета, засыпаны мусором, а стены расписаны граффити, кое-где, кстати, на удивление, неплохими. Лучше всего запомнился ему глаз, выписанный широкой кистью на желтой стене тремя красками: красной, черной и белой. Глаз, изображенный вне лица, выражения не имел, но, казалось, смотрел прямо в душу, особенно ночью, в свете фонаря. Еще неплох был исполненный черным портрет какого-то зубастого уродца – то ли вампира, то ли инопланетянина.
Сторожу полагался газовый револьвер – бельгийский короткоствольный «Бульдог» и фонарь. Отправляясь в обход, он превращался то в бойца спецназа, то в охотника на ведьм, то в космического первопроходца. Однажды произошло то, что неизбежно происходит, если играть с оружием. И оказалось, что в щель между барабаном и корпусом револьвера прекрасно проходит слезоточивый газ. Оружие действовало как заклинание «Армагеддон» в компьютерных играх – поражало