сторону с лодкой на буксире и удалился от нас. Ликуя по случаю избавления от такого неприятного гостя, мы проиграли ему на наших трубах сигнал побудки и произвели прощальный залп теми орудиями, которые оставались заряженными. Я был очень рад тому, что нам, с Божьей помощью, удалось защитить корабль, хотя он был изрядно потрепан в мачтах и такелаже. Грот-мачта получила одиннадцать попаданий, три пробили ее насквозь, и несколько дробин застряли внутри ее на три-четыре дюйма в глубину. Фок-мачта испытала восемь попаданий, два прошли сквозь нее. Грот-марс был разбит вдребезги. Грот-стеньга раскололась посередине. Бегинь-рей был сломан выстрелом надвое, сбиты шпрюйтовый парус, гюйс и гюйс-шток. Наш старый флагшток оказался за бортом, так что большую часть сражения никаких флагов не развевалось над нами, кроме королевского вымпела, под которым я вел бой благодаря своему каперскому свидетельству. Несколько попаданий получили наши реи, на восстановление которых потребуется слишком много времени. Что касается такелажа, то не знаю, что с ним делать, – он был слишком изодран длинными железными болванками. Пришлось вязать основные ванты в четырнадцати местах, а с левого борта остался всего один неповрежденный вант. Мы подвязали фок-ванты в девяти местах. Цепь грот-марса и главные узлы оказались разбиты, так что рей целиком висел на бейфуте и кранце: наши опоры, паруса и канаты были прострелены в нескольких местах, а из бегучего такелажа лишь немногое избежало повреждений от пальбы, которая велась довольно плотно. На корпус нашего корабля пришлось не более тридцати попаданий, четыре из которых – ниже ватерлинии. Фрегат вел огонь большей частью по высокой траектории, по нашим мачтам, реям и такелажу, чтобы сбить их за борт. К счастью, не было сильного марсового ветра, море было спокойно (что необычно для этих мест), легкий ветерок дул до тех пор, пока у нас сохранялась возможность их как-то закрепить при помощи пробок, брасов, подвязывания и сращивания. В корпус фрегата мы били настильно, постоянно заряжали наши орудия малой мощности (все были полукулеврины) двойной и круглой дробью, а орудия на юте – круглой дробью и картечью, полной мушкетных пуль. Мы наверняка побили много людей на фрегате. Наши три шлюпки и грузовые стрелы были пробиты во многих местах, а комплект парусов сильно поврежден, некоторые паруса прострелены так, что выглядели ситом. Мы потеряли было пять человек убитыми и тридцать два ранеными. Среди последних числились мой брат, командор, плотник и боцман. Плотнику прострелили руку, а троим другим – ноги. Пять-шесть моих лучших матросов подорвались ужасным образом из-за собственной беспечности, оставив горящие спички рядом с пороховыми зарядами. Нашему арфисту раздробило мелкой дробью череп, остальные отделались легкими пулевыми ранениями и синяками, сохранялась надежда, что они быстро поправятся. Наш врач, мистер Уильям Гордон, был прилежным тружеником и большим мастером своего дела. Бой длился шесть часов – с четырех до десяти вечера – на расстоянии пистолетного выстрела,
