сосредоточенно стряхивая пепел в керамическое блюдце.
– Считал ли убийца, что его жертва – настоящий глиняный истукан – и в таком случае вы имеете дело с сумасшедшим, – или же он вкладывал в глину и записку символическое значение? Если верно последнее, то преступник мог приписывать убитому такие черты, как черствость, бесчеловечность, бездушие. Хотел ли он наказать его именно за это или это была личная месть – тоже вопрос, на который нужно найти ответ. Впрочем, я уверен, что вскоре он сам вам все объяснит.
– В каком смысле? – опешил Смирнов.
– Я не криминалист и не психолог, – пожал плечами профессор, – но фильмы про маньяков смотрю, как и большинство. Судя по глине и записке, вы имеете дело с убийцей, для которого важно, чтобы люди, так сказать общество, понимали, почему он так поступает. То есть он ищет себе оправдание. Наверняка преступник убежден, что своими действиями он восстанавливает справедливость. Если это дело личное, то вам будет проще, потому что в таком случае убийца почти наверняка из окружения жертвы. Если же он выбирает жертву исходя только из ее личностных качеств…
– Постойте, Максим Юрьевич! – перебил профессора Смирнов. – Мы что, уже говорим о серийном убийце? Ведь убили только одного человека.
– Вы уверены? Может, вы просто еще не знаете об остальных. Ну и кроме того, кто помешает вашему преступнику убить вновь?
– Почему вы так уверены, что должны быть еще жертвы?
– Потому что, когда человек начинает мстить, он постепенно входит во вкус и заканчивает тем, что ищет виноватых даже там, где их нет. Впрочем, поймите меня правильно: лично я надеюсь, что больше никто не погибнет. Просто в это слабо верится. Вы со мной не согласны? – Профессор внимательно посмотрел на Смирнова.
– Вообще-то такие опасения у меня есть, – нехотя признал тот.
– Ну вот видите, – согласился Викандров. – Так что, если будут еще жертвы, постарайтесь установить, есть ли между ними хоть какая-то связь. Может, они ходили к одному парикмахеру или лечили зубы у одного дантиста. Впрочем, – смущенно спохватился профессор, – кого я учу, верно?
– Верно, – не стал спорить Смирнов. – Все, что вы говорите, Максим Юрьевич, правильно, вот только я бы предпочел арестовать преступника раньше, чем он еще кого-нибудь убьет.
– Само собой, – согласился Викандров, туша сигарету в блюдце. – Могу вам помочь еще чем-нибудь?
– Я так понял, что некий раввин создал истукана для защиты Пражского гетто, – продолжил Смирнов. – Но тот восстал против него и убил.
– Это сюжет романа Майринка, – проговорил профессор. – Но описанный в нем способ оживления и умерщвления Голема – не единственный. Можно еще написать на лбу истукана имя Бога, а чтобы убить его – стереть. В принципе он более логичный, потому что его легче исполнить. Сами понимаете, не так-то легко засунуть бумажку в рот восставшего против тебя Голема.
– Но наш убийца выбрал именно такой способ. Очевидно, потому, что у него подобных сложностей не было: он сначала убил, а потом уже, так сказать, оформил.
– Нельзя