рубашки, обольщения, разговоров. Только кожа, руки и желание, такое огромное, что она испугалась.
У них будет время поговорить. Потом. Завтра.
Это был единственный известный ей способ ликвидировать расстояние между ними, дотянуться до Кита. Так было, когда они впервые занялись любовью, в ту ночь, когда он узнал, что Ральф Фицрой – не его родной отец. Тогда Софи ничего не могла сказать, потому что все это было слишком жестоко, сложно, но на некоторое время потеряло значение, растаяло в пламени их страсти.
Тело Кита было твердым от напряжения, его плечи – каменными. Они оба дрожали, но, как только их тела слились, Софи почувствовала, что его напряжение уходит, словно он ощутил ту же дикую, живительную страсть, которую испытывала она. Ее руки обвили его шею. Их лбы касались друг друга, дыхание Кита согревало ее щеку, и это довело женщину до экстаза.
Кит со стоном приподнял ее и сел. Софи обвила ногами его поясницу. Давление усилилось, и она перешла черту. Она стонала и задыхалась в волнах оргазма.
Кит прижимал Софи к себе до тех пор, пока она не успокоилась, а потом обнял и спрятал лицо в углублении ее шеи. Она еще чувствовала его внутри себя и не отпускала, пока он не успокоился и не выкрикнул ее имя.
Они лежали рядом. Софи ласково прижимала Кита к своей груди и улыбалась, глядя в темноту.
Глава 2
Сон прервался внезапно.
Киту потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в реальность. Этот свет – синеватый холодный свет английского утра. Простыни мягкие и свежие. Софи лежит на боку, ее рука на его груди, у бешено бьющегося сердца.
Он не идет по пыльной дороге к мосту, под которым заложена бомба. Значит, он спал. После ста пятидесяти четырех практически бессонных ночей это походило на чудо.
Кит чуть-чуть повернулся, чтобы видеть лицо спящей Софи. Боже, как она хороша! У него защемило сердце. Лето разрисовало ее переносицу веснушками, разрумянило щеки. Или, может быть, в этом виновата прошедшая ночь? Верхняя губа, изогнутая как лук Купидона, немного припухла от поцелуев.
И растянулась в слабой, таинственной улыбке.
Спящая Софи казалась спокойной и удовлетворенной, словно путешествовала по прекрасным местам, куда Кит не мог за ней последовать. «Она не знает, что такое нашпигованные минами дороги пустыни», – подумал он.
Свет, проникавший в щель между занавесками, падал на ее плечо, зажигал золотистое гало вокруг волос. Кит взял шелковистую прядь, медленно намотал на палец и вспомнил, как в одну из последних ночей перед отъездом просил Софи выйти за него замуж.
Глупец. Эгоистичный безмозглый глупец.
Могло случиться все что угодно. Он вспомнил девушку Льюиса, ее полные ужаса глаза. «Мы не очень хорошо знаем друг друга… Если он… искалечен, я не смогу его бросить». А если бы это был он, а не Льюис?
Они с Софи провели вместе всего три недели. Три недели! Как он мог думать, что Софи останется с ним на всю жизнь, если они тоже почти не знают друг друга?
Блестящая прядь вновь упала на плечо Софи. Кит встряхнулся и крепко сжал кулаки.
Белые