начать допрос по собственной прихоти.
Лехнер улыбнулся.
– Насколько ты знаешь, сегодня сбор совета. Не сомневаюсь, что бургомистр и прочие господа одобрят мое предложение.
Куизль задумался. Если совет сегодня в самом деле согласится начать допрос, то дело пойдет, как хорошо налаженный часовой механизм. А это означало пытки и, возможно, казнь на костре. Ответственным за все был он, Якоб Куизль.
– Скажи ей, что завтра мы начнем допрос, – проговорил Лехнер, не отрываясь от бумаг. – Тогда у нее будет еще время поразмыслить. Если она все-таки заупрямится, что ж… тогда нам потребуются твои услуги.
Перо все царапало что-то на бумаге. Часы на рыночной площади пробили восемь часов. Иоганн Лехнер поднял взгляд.
– У меня все. Можешь идти.
Палач встал и направился к двери. Когда он нажал на ручку, за спиной снова раздался голос секретаря.
– Да, Куизль.
Он обернулся. Секретарь говорил, не поднимая головы.
– Я знаю, что вы хорошо ладите. Разговори ее. Это избавит вас обоих от ненужных страданий.
Куизль покачал головой.
– Это не она, поверьте мне.
На этот раз Лехнер оторвался от документов и посмотрел палачу прямо в глаза.
– Я тоже не верю, что она виновна. Но так лучше всего для города. Уж в этом поверь мне ты.
Палач ничего не ответил. Он пригнулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Когда шаги Куизля стихли на улице, секретарь вернулся к документам. Он пытался сосредоточиться на пергаментах, но ему это плохо удавалось. Перед ним лежала официальная жалоба города Аугсбурга. Паромщик из Шонгау, Фома Пфанцельт, перевозил большую партию шерсти, принадлежавшую аугсбургским купцам, вместе с тяжелым точильным камнем. Из-за большого веса груз опрокинулся в реку. Теперь аугсбургцы требовали возмещения ущерба. Лехнер вздохнул. Вечные ссоры аугсбургцев и шонгауцев выводили его из себя. Как раз сегодня он не мог заниматься подобными пустяками. Его город пылал! Взору Лехнера живо представлялось, как страх и ненависть пожирали Шонгау от окраин к центру. Уже вчерашним вечером в трактирах, «Звезде» и «Зонненброй», слышались тихие разговоры. Речь шла о поклонении Сатане, оргиях ведьм и ритуальных убийствах. После всех эпидемий, войны и непогоды настроения в городе были накалены до предела. Город сидел на пороховой бочке, и Марта Штехлин могла стать горящим фитилем. Лехнер нервно повертел перо между пальцами. Фитиль следует обрубить, пока не случилось непоправимого…
Секретарь знал Куизля как человека умного и здравомыслящего. Речь вовсе не шла о том, виновна Штехлин или нет, – благополучие города прежде всего. Коротенькое разбирательство, и снова наступит мир. Мир, которого все ждали с таким нетерпением.
Иоганн Лехнер собрал пергаментные свитки, разложил их по полкам и отправился в зал собраний. Через полчаса начиналось важное заседание, и до него следовало кое-что уладить. Он еще раз отправил городских глашатаев напомнить членами совета о собрании. Приглашался большой и малый совет, а также