старалась держать себя хладнокровно. Что-то внутри подсказывало: если я дам ей по морде, ничего хорошего из этого не выйдет.
– Вы все сказали?
– Нет, не все! Своим присутствием здесь вы снижаете цены на недвижимость в этом доме!
Я распахнула дверь настежь и сказала:
– Вон!
Она вышла, презрительно фыркнув:
– Вы такая же, как ваш супруг!
Я захлопнула с громким стуком дверь, потом прислонилась к стенному шкафу. Ноги отказывались держать меня. И горькие, долго сдерживаемые слезы покатились по щекам.
Собираясь в мрачное здание прокуратуры, я поняла, что все случившееся со мной – полный бред! Так не бывает! Андрея отпустят, ведь ясно же – это ошибка. И вечером, дома, мы вместе будем смеяться над этим. Потому, что все закончится хорошо – не иначе. День был жаркий, солнечные лучи, словно в зеркалах, отражались в стеклах домов и прыгали по мостовым маленькими светлыми зайчиками. Я чувствовала в себе уверенность, словно твердо знала: через час Андрея отпустят. И он вернется. И я приготовлю что-то необычное на ужин. И все обязательно будет хорошо.
Девушка из приемной (я говорила с ней утром) печатала на машинке.
– Я могу войти? – спросила ее.
– Идите. Вас ждут.
Ждут? Я вошла в кабинет прокурора. Первым, кого я увидела, был следователь, он сидел возле одного конца стола Т-образной формы. Вторым был человек, при взгляде на которого я подумала: что с такой внешностью он делает здесь? Ему было лет тридцать (вместе со следователем они смотрелись как отец с сыном), и он был красавцем! Это был потрясающе сложенный блондин примерно двухметрового роста. Безукоризненный темный костюм, сшитый по последней моде в Париже. Модный галстук пастельной расцветки. Супершикарная стрижка. Лицо манекенщика, повадки – тоже. Массивная челюсть, что-то грубоватое в разрезе глаз, в скулах. Жестокий узкий рот. Накачанные мускулы явно выступали из-под парижского пиджака. Все портили только глаза. Глаза у него были слегка навыкате, прозрачно-голубые, большие, в них сквозило что-то рачье или бычье, что-то до удивительности тупое. Наверное, примерно такой взгляд был у барана из пословицы про новые ворота. Когда я разглядела это, очарование пропало, словно его совсем не было. Я отношусь к тем женщинам, для которых во внешности мужчины главное – глаза. Впрочем, ему все-таки с успехом подошла бы роль манекенщика или кинозвезды, но никак не прокурора.
Он рассматривал меня с таким же пристальным вниманием. Когда взаимное разглядывание стало невыносимым, я сказала:
– Вы прокурор?
– Да. Садитесь.
Я присела напротив следователя.
– Меня зовут Татьяна Каюнова.
– Я знаю.
– По какому праву был арестован мой муж?
– По юридическому, – ответил прокурор.
– Вы думаете, с вами кто-то стал бы нянчиться, если б вы не являлись бывшей телезвездой? – вступил в разговор следователь. «Бывшей» – слово резануло меня ножом по сердцу.
– Это правда, – я вновь услышала голос прокурора, – для вас сделано исключение. Поэтому вы и находитесь