У фабовцев свои начальники.
– Так куда грести?
– Туда, – Пакля указал мне за спину.
Я обернулся. Китаец с Владасом покачивались на волнах в нескольких метрах от плота. Молча. Это встревожило меня – лицо нейротехника смотрело в небо. Он лежал на воде, раскинув руки.
Пересев спиной к пулемету, я опустил весло в воду, сделал сильный гребок, еще один. Пакля сразу подхватил с другой стороны, стараясь грести так, чтобы плот не вращало. Вскоре мы подошли к месту, где над водой торчали две головы. Я кинул взгляд через плечо – на поверхности с чавкающим звуком всплыли и лопнули воздушные пузыри от затонувшего парома и показались еще несколько мертвых тел.
Владас был бледен и, похоже, без сознания. Вместе с мальчишкой мы втащили его на борт. Китаец легко забрался сам.
– Он живой? – спросил капитан, когда я склонился над нейротехником. – Мне дохляк здесь не нужен.
Владас закашлялся. Я повернул его голову набок, изо рта толчками стала вытекать вода.
– Свезло, – усмехнулся крановщик. – А то б…
Мы встретились взглядами, и ствол пулемета тут же нацелился мне в грудь.
– Так-с… – протянул капитан. – Бунт поднимать не советую. А поговорить, прежде чем на берег сойдем, стоит. Мне плевать, как вас зовут, за что сослали. Лучше расскажите, что на Земле творится и… Хотя нет, для начала: есть ли среди вас мореходы?
Я покачал головой и взглянул на китайца. Тот улыбался. Положив руки на колени, сидел прямо, похожий на статуэтку.
– Чего это он? – Жора повел стволом. – Чего лыбишься, обезьяна?!
– Он не понимает, – сказал я.
– Щас шмальну, сразу поймет! Убей его клон.
– Да помолчи ты, Жорик. – Капитан махнул рукой. – Дай мне с людьми поговорить нормально.
Он сел, как прежде, и продолжил:
– А механики среди вас есть? У меня моторист утоп, замена нужна.
Я снова качнул головой. Китаец продолжал улыбаться.
– Жаль, – капитан поскреб наколку на плече, с прищуром взглянул на матроса. – Придется теперь Паклю в мотористы определить.
Глаза мальчишки заблестели, он расправил плечи, гордо поднял подбородок.
Странно как-то капитан разговаривает, вопросы про Землю и мореходов задает слишком буднично, будто не было только что крушения, никто не погиб. Пускай на пароме плыли ссыльные, но – люди все же, столько народу отправились на корм рыбам, а ему хоть бы хны… Смерть на Пангее – слишком привычное дело, решил я, чтобы кто-то волновался из-за нее.
– Ну что ты на меня так смотришь? – Толстяк опустил руки. – О живых думай, о себе, о будущем. Утопленников все равно не воскресишь.
– Точно, – вставил Жора.
– Паромы и раньше тонули, – продолжал капитан. – А вот в прошлом году транспорт так и вовсе исчез. Испарился. – Он хлопнул в ладоши. – Молния в него шибанула, и нет корабля. Куда делся, один пангейский дьявол знает.
Владас, откашлявшись, лег на бок и ухватил себя за горло. Дышал он тяжело, с сипом. Китаец по-прежнему сидел прямо, с улыбкой