а что, если нет? Что, если завтра ты откроешь глаза, выйдешь на свою светлую, как небо в белую ночь, кухню и обнаружишь своего любимого кота, которого ты не смел трогать, ведь он любимый Барсик, родной пушистик, по кускам. Лежащего на столе с яблоком во рту. Ты снова пойдёшь и отлупишь своего ребёнка? Тебе, родитель, повезёт ,если после этого он возьмёт в руки сигареты, а не нож. Тебе повезёт, если ты обнаружишь своего кота на кухне, а не кот тебя.
Она заглядывает под последний шкаф в этом ряду и теряет сознание. «Меня зовут Франсуа, мне 11 лет и я скоро умру».
Сара растеклась по полу, последним послышался лишь скверный крик, крик безысходности.
–Лишь бы с ней ничего не произошло – говорит взволнованный учитель географии, протирая очки в тонкой оправе – Я себе этого не прощу.
–Вы то тут причем, мой дорогой? – спрашивает библиотекарша, протирая голову Сары мокрой тряпкой.
–Вы не понимаете, какая она ценная ученица.
Эрик кривится после слов географа. Подносит к носу Сары ватку с нашатырным спиртом и та делает глубокий вдох.
–Сара! – вскрикивает учитель географии. – Вы очнулись! Кто-то сделал вам больно?
–У нее шок, не кричите. – шепчет ему библиотекарша. – Сейчас напугаете ее, а ей еще детей рожать.
–Извините, не хотел напугать ее репродуктивную систему.
–Кажется, – так же тихо продолжает пожилая женщина. – Она упала вот с той табуретки и ударилась головой.
–Вы, – сказала Сара, указывая пальцем на учителя географии с угловатым лицом. – Больше ни слова про мою репродуктивную систему. А вам, – она поворачивается на библиотекаршу, – вам я уже сказала, что упала со стула. Не с табурета. Я же не идиотка, в конце-то концов.
Стряхиваю чешуйки грязи со своего бежевого свитера, делаю это недовольно, словно меня туда кто-то силой запихивал. Выхожу в коридор и становлюсь у окна, пытаюсь прийти в себя.
Теряю дар речи от удовольствия, что кто-то в этой школе ползал под шкафами, читая записки маленького мальчика с шизофренией. Однако есть огромная доля вероятности, что я просто упала с того дурацкого табурета и дальше уже придумала все сама. Это еще одна проблема наркотиков. Я перестаю ориентироваться в пространстве так, как это делает здоровый, чистый человек. Чем больше опыт принятия дурманов, тем больше сомнений в происходящем. Все, что я сейчас вспоминаю, включая лозунги, того парня и диалог с библиотекаршей представляется мне каким-то нереальным, далеким.
–Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Эрик, запрыгивая на подоконник – У тебя лицо разбито.
–Спасибо, неплохо. Как сам?
–Не злись. Я люблю тебя, ты мой лучший друг. Я очень скучаю.
Скучает он.
–Ладно. Ты такой милый, когда извиняешься, как тут устоять.
–Теперь надо вас познакомить с Домиником. С моим парнем.
Меня успокаивает лишь то, что они оба попадут в ад.
–Тебе, стало быть, интересно узнать, каков же он. Так я тебе расскажу,