.

, а непонятно. Непонятно, как действовать дальше. Что думать, что чувствовать… И очень хотелось узнать, как все это переживают другие люди.

      Беседа в чате велась постоянно. В чате состояли около сорока женщин, но активно писали десять-двенадцать. Ира постепенно знакомилась с ними. Узнавала, из какого города, сколько лет, «верхнеэтажные» они (рак груди) или «нижнеэтажные». Сама писала в чат скупо – немного о себе, семье, болезни. Удивлялась – как они вот так запросто могут шутить, «кидать» рецепты или советоваться насчет цвета обоев. Но чтение затягивало, и понемногу Ира начала включаться в общение. И вот она уже знает, где учатся Валины дети, переживает за Веронику (как она доберется из Челябинска до Питера), участвует в выборе наряда для выпускного Катиной дочери и спорит с таксистом-философом Людой (у неё рак гортани). Но больше всего ей нравилось следить за жизнью Нади Клык. Наде 49, у неё двое взрослых детей – дочь и сын, рак груди и… она беременна двойней.

      Вообще Надя – уроженка Кривого Рога, но живет на Кипре (везет же людям! Хотя можно ли так сказать о тех, у кого рак?). Иру постоянно тянуло спросить, чем Надя занимается, как зарабатывает на жизнь, но она стеснялась. Лечится Надя в Израиле. На родине от нее отказались, а израильский профессор М*** пообещал, что вытащит её. И вытащил. Сначала все в группе с замиранием сердца ждали Надиных родов: «Ох, если бы вы знали, девочки, как дорого здесь стоит кесарево! Я как счет увидела, так чуть сама не разродилась», – шутила Надя.

      С мужем Надя развелась после того, как узнала о болезни. В Израиле ей помогала мама и, по очереди, старшие дети. Надина дочь училась в Америке, а потому чаще с ней бывал сын. Он, кстати, в Тель-Авиве встретил и свою любовь!