заструится.
Окунётся в покой город мой Королёв,
Чтоб в вечерней прохладе забыться.
Отпылает на окнах багрянцем закат,
Подпитает озоном аллеи,
Сдует свежей струёй едкий смог с эстакад
И румянцем в витринах зардеет…
Пролетит электричка по рельсам стрелой,
Отстучит. Тишина станет звонче…
Из Москвы королёвцы вернулись домой.
Поздно день трудовой их закончен.
Подобрать запоздавших автобус готов.
От Подлипок к проспекту спешит он.
Всех приезжих встречает Сергей Королёв
С пьедестала в убранстве гранитном.
Вечер синим мазком зарисует закат,
Сны прохладой ночной освежая.
Спят деревья, дома… И вахтёры пусть спят.
Добрых снов тебе, город, желаю.
07
Колганов Борис, Москва
Кафе «Алиби»
Александру Дубинину
В полумраке подвальчика «Алиби»,
Занимая за столиком столик,
Стихотворцы являются на люди,
Доказать, что чего-то да стоят.
Кто прошепчет стихи, а кто бросит
Фейерверк из пылающих строчек,
Верно, та повздыхает про проседь,
Тот о дури людской прохохочет.
А пока там о зайке читают,
Чтобы счёт до пяти был не гулким.
И дивятся невиданной тайне
Хэппи-энда обычной прогулки.
Вот ведущая с маленькой сценки
В двух словах объявила начало.
Приглашая озвучить нетленки,
Села рядышком с фрэша бокалом.
И мгновенье застыло на месте,
Лишь звенит перетянутым нервом.
Победитель ещё неизвестен,
Но сейчас вот объявится первый.
И на миге последнем секунды
Я подумал довольно резонно:
Нет мне алиби в жизни, покуда
Я – причастен! Иду к микрофону.
Жара
Я хочу в этот лес, где в лучах золотого тумана
Поднимаются к небу сосны корабельной стволы,
И свивается с тёплым дыханьем тимьяна
Опьяняющий запах нагретой на солнце смолы.
Но тянуло с востока пугающим запахом пала,
Что ни день – дым по лесу бродил. И жара без конца.
Одинокая Вега ночами на небе стояла,
И хрустел под ногами иссушенный лист чабреца.
Я хочу этот дождь, что сбежал от рассеянной тучи:
Это значит: грибы на подстилке лесной прорастут.
А я утречком встану, и чем раньше – тем лучше,
И с корзиной грибною уйду на заветный маршрут.
Но пылала на небе всему равнодушная топка,
А воды в облачках не достало б на писк комара.
И порою мерещилась в мороке зыбкая тропка
К повелителю мух, его пекло – не зной и жара.
Видит Бог: я ещё погощу в тех зелёных хоромах,
И сольюсь я с рекою, наполненной светлой водой,
Обомлею от взглядов семи черноглазых черёмух,
И услышу, как птахи звенят над моей головой.
08
Крючкова