Классика, скандал, Булгарин… Статьи и материалы по социологии и истории русской литературы
осознаются представителями «высокой» литературы как конкуренты в борьбе за читателя33. В этой ситуации в 1810-х гг., особенно после войны 1812 г., послужившей толчком к формированию национальной идеологии, усиливается потребность в отечественной классике как стабилизирующем факторе.
Представители узкой высокообразованной прослойки населения России (численность ее в одно и то же время не превышала, по нашей оценке, нескольких тысяч человек) мечтали, чтобы отечественная литература встала в ряд с литературами европейских народов. Трактуя Россию как народ молодой, которому предстоит великое будущее, они рассматривали литературу как цивилизующее начало и как выражение народного духа. А. Ф. Мерзляков утверждал, например, в 1819 г., что язык и словесность – «бессмертное знамение величия народного, важнейшее, нежели бесчисленные триумфы и завоевания, святая слава при жизни и неумолкающий глас после смерти, вопиющий к потомству из гробов и развалин, главная сила ума, орган наук, орудие поучения и нравов, порядка и устройства гражданского, проповедание истины, света и Бога!»34 Через четверть века А. В. Никитенко схожим образом восхвалял литературу, называя ее «важной силой в обществе», поскольку она «действует посредством слова – а слову предоставлена власть великая, власть досозидать в человеке человека. Только она делает возможными процесс и полное образование в нем мысли – этот окончательный шаг в Царство Божие, это торжественное вступление в первенствующий сан между тварями вселенной»35. Возлагая такие надежды на литературу, представители этой среды напряженно ждали ее расцвета в России.
Тот же Мерзляков уже в 1813 г. писал: «Может быть некоторые скажут, что у нас литература еще весьма небогата и не может удовлетворить всем требованиям общества; что критика еще не найдет обильного для себя поля и что ею заниматься рано. Но правда ли, что мы так бедны? Для чего обижать самих себя! Мы уже имеем превосходных писателей почти во всех родах словесности!» и далее называл Державина, Ломоносова, Богдановича, Хераскова36.
По сути, в начале XIX в. существовало несколько конкурирующих проектов классики:
– классицистский, оставшийся в наследство от XVIII в.,
– А. С. Шишкова (к нему были близки по взглядам А. С. Стурдза, М. Л. Магницкий и др.), представлявший собой эстетический ретроспективизм с опорой не на классическую Античность и французский классицизм, а на отечественную архаику, церковно-славянскую традицию (Библия, византийские и отечественные духовные писатели и т. п.). Занимая пост министра народного просвещения, Шишков в 1824 г. указывал в одном из распоряжений по Министерству народного просвещения, что «язык славянский, то есть высокий, и классическая российская словесность (то есть произведения духовных писателей, летописи и т. п. – А. Р.) повсеместно должны быть вводимы и ободряемы»