еще не исполнилось полных тринадцать лет, когда император Александр I «…взял Париж».
Пережил казнь декабристов на 11 лет, а земную жизнь Христа эпохи феюмских портретов всего лишь на 5.
До смертного часа верил в предсказание гадалки, хранил в себе стихию Алеко и боялся умереть в нищете.
Он умер, когда старшему ребенку было пять лет, а младшему – восемь месяцев.
Он не станет дедушкой и не будет знать, что Наталья выполнить его просьбу, не выйдет «замуж за оболтуса» и семь лет будет хранить обет безбрачия, император Николай I погасит все его долги собственными деньгами и издаст первое собрание сочинений поэта, а друзья передадут Наталье 50 000 рублей.
Видел он трех русских царей: первый велел снять с него картуз, и пожурил его няньку; второй его не жаловал; третий упек его в камер-пажи под старость лет.
На него устраивали гонения, а обеспеченные граждане России призывали его к своим дворам, где не обновка и польстительные речи, а талант имел вес.
Пребывал ссыльным, поднадзорным, наводнившим богоспасаемый Петербург возмутительными строчками. Вызывал и споры, и раздражение, и восхищение. Эмоциональный, взрывной, яркий… или сразу очаровывал, или отталкивал раз и… надолго.
Высвечивал зримым оком изнанку обыденного мира, отыскивал в житейских вещах ту силу светлого смирения, которого праведники ищут в вере, а грешники – в покаянии.
Предполагают, что поэт был масоном. Как Моцарт. Как Гете, царедворец, управляющий Веймарским герцогством. Не отступился от декабристов и не выдал их, не проронил ни слова о своей масонской деятельности, унес в могилу.
Его терзала цензура, мучили заботы о хлебе насущном, он не путешествовал по Европе, он не был свободным гражданином.
Он ходил с тростью, на которой возвышался массивный набалдашник – так тренировал руку для верного пистолетного выстрела.
Власть для него выражали сыщики Бенкендорфа, доносители (даже отец!), отлучения от столицы, ссылки и изгнания… и виселица, на которой были казнены пять друзей, и сам Государь – его личный цензор, порой понимающий, позволяющий, но чаще – жестокий запрещающий, высылающий.
Он никогда и никому не мстил. Федор Тютчев усмотрел в «Пророке» кощунственную претензию и разразился стих – пародией. А Пушкин в ответ напечатал в своем «Современнике» подборку стихов своего недоброжелателя – оппонента. Солнце не мстило.
Не было у него никогда и жажды мести. На вопрос, что передать своему убийце, он отвечает секунданту: «Требую, чтобы ты не мстил за мою смерть; прощаю ему и хочу умереть христианином!»
Кюхельбекер в бешенстве стреляет в друга с пяти метров, целясь в голову, промахивается… Пушкин отправляет пулю в воздух, весело уговаривает: «Кюхля, пошли пить чай»,
Истинно «не помня зла», поэт прощает Александру I «неправое гонение»:
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он