Почему-то никому и в голову не приходит обращаться к вам с этим вопросом, когда часы при вас.
Почтенные леди и джентльмены преклонных лет, не имеющие понятия о стесненных обстоятельствах, – надеюсь, им никогда не придется узнать, что это такое, храни Господь их седые головы, – смотрят на ломбард как на последнюю ступень деградации. Однако те, кто лучше знаком с предметом нашего разговора (и мои читатели наверняка сами это заметили), подобно мальчику, мечтавшему отправиться на небеса, часто удивлены, встречая там многих людей, которых никогда не ожидали там увидеть. Лично я считаю, что человек, идущий в ломбард, более независим, чем тот, кто просит взаймы у друзей, и стараюсь привить эту мысль тем из моих знакомых, кто склонен «одолжить пару фунтов до послезавтра». Однако не все со мной соглашаются. Один из моих знакомых как-то заметил, что в принципе против ссуд. Я думаю, что он был бы ближе к истине, если бы сказал, что он против взимания процента: двадцать пять процентов и в самом деле немалая сумма.
Кошелек бывает тощим в разной степени. Все мы живем в более или менее стесненных обстоятельствах – большинство из нас в более. Кому-то не хватает тысячи фунтов, а кому-то – шиллинга. В данный момент лично мне не хватает пятерки. Она нужна мне на день-другой, и я наверняка верну ее не позднее чем через неделю; если некая леди или джентльмен среди моих читателей великодушно одолжат мне требуемую сумму, то моя благодарность будет безмерна. Вы могли бы послать мне банкноту на адрес господ Фильда и Тьюера, только не забудьте как следует заклеить конверт. В качестве гарантии я предоставлю вам долговую расписку.
© Перевод О. Василенко
О суете и тщеславии
Все суета, все люди суетны и тщеславны. Ужасно тщеславны женщины. Мужчины – тоже, даже больше, если это возможно. Тщеславны и дети. Да, да, дети особенно тщеславны.
В эту самую минуту одна маленькая девочка изо всех сил колотит меня по ногам. Она хочет знать мое мнение о ее новых туфельках. Говоря чистосердечно, я от них не в восторге. Им недостает симметрии, изящества, они на редкость неуклюжи (кроме того, мне кажется, что на правую ножку ей надели левую туфельку, и наоборот).
Но обо всем этом я умалчиваю. Она ждет от меня не критики, а лести, и вот я начинаю расхваливать ее обновку с прямо-таки унизительным многословием. Иначе этот избалованный ангелочек не успокоится.
Однажды я попробовал поговорить с ней искренне, напрямик, но попытка кончилась провалом. Ее заинтересовало, что я вообще думаю о ней и о ее поведении. Вопрос был поставлен следующим образом:
– Я холосая девоцка, дядя? Ты меня любис?
Я счел это подходящим случаем, чтобы сделать несколько назидательных замечаний по поводу ее нравственных достижений последнего времени, и сказал, что я ею недоволен. Я напомнил ей события, которые произошли не далее как этим утром, и предоставил ей самой решить, может ли мне, доброму, но рассудительному дяде, нравиться девочка,