пускай скажет, каким парфюмом пользуется. Хочу кому-нибудь сюрприз сделать!
Гогот, визги, блеяние и сиплое хрюканье, пугающие своей непредсказуемостью и злостью, раздались с новой силой.
– За те деньги, что у меня скоро будут, – когда звуки чуть стихли, продолжил Зоррип, – все королевские особы будут падать к моим ногам, лишь бы я только посмотрел на их смазливых девчонок! – по своре матросов снова пробежал одобряющий шумок.
– Ну ты…
По щелчку пальцев своего нового главнокомандующего группа крепких ребят зашвырнула недавних знакомых в ту же каюту, откуда они вышли всего несколько минут назад.
– Попрощайся со своим богатством! Я пока подумаю, что с вами делать. Хочется ведь, чтобы всё прошло не так быстро…
За ударом захлопывающейся двери послышались затухающие взвизгивания и истерический смех.
* * *
Амелия, сжавшись, сидела на краю кресла, а Алекс неподвижно смотрел в окно. Оба молчали. Они не знали, сколько прошло времени, но первой прервала паузу девушка:
– Спасибо… – она тихо прошептала своему уже знакомому незнакомцу, который, видимо, поняв её, лишь закрыл на несколько мгновений глаза.
Вскоре, продолжая смотреть в окно, но не видя за ним ничего, юноша произнёс:
– Они меня предали… – он говорил тихо и твёрдо, без особых эмоций, – все.
Спустя затянувшуюся паузу, он продолжил:
– А я ведь знал, я ведь догадывался, что он не тот, за кого себя выдаёт, но не хотел в это верить. Я хотел обманываться, жить в иллюзии, что у меня есть лучший друг, любимое дело, любимая команда… Попрощаться со своим богатством? – на последних словах он горько усмехнулся. – Я, видимо, с ним уже давно распрощался. А сегодня я это сделал навсегда, – Алекс тяжело вздохнул.
Старинные часы, стоявшие на одной из многочисленных полок, туго отбивали секунды. Они стучали ровно, но с каким-то придыханием, шумком заржавевшего механизма. Время не ждёт, не догоняет…
– Всё, что у меня когда-либо было, – это семья и команда. Меня никто больше не ждёт… как бы я снова ни хотел обманываться, не замечать этого уже просто невозможно. Я устал обманывать… Обманывать себя! А дома? Дома ждут не столько меня, сколько лишь деталь в уже запущенном механизме… Вот и думай теперь, что осталось… – он с любовью и заботой провёл по потёртому дереву своего судна, приник к нему лбом, зажмурив глаза и едва заметно покачивая головой из стороны в сторону.
– Ты прости, что рассказываю тебе всё это… – юноша сам опешил от того, что всё это, оказывается, произносил в слух. – Видимо, ты теперь единственная, кому я могу довериться, – он с горечью усмехнулся, но в этой горечи проявилось и нечто иное. Казалось, в этих словах отразились все сомнения, надежды и разочарования. Юноша тяжело вздохнул.
Он старался всем своим видом не показывать, как больно ему сейчас, старался не сгущать краски хотя бы для этой несчастной девушки, сжавшейся в комок и сидевшей рядом. Кто она на самом деле и что её привело сюда? Он продолжал стоять, как стоял и до этого, но было