Было неловко, но лишь на мгновение. Ведь он уже давно изменился и стал примерным семьянином.
– А где все? – Нахим окинул взглядом кухню, будто этим помещением ограничивалось жилье Беренга.
– Уехали. Сейчас же каникулы. – Он замер, будто вспоминал что-то – Жена увезла их на море.
– А ты?
– А я работаю.
– И сейчас?
– Боюсь, что да. Я ведь хочу рассказать тебе о проекте, который изменит нашу жизнь. Круто её изменит.
– Тогда расскажи мне об этом проекте. – Он вновь шёл по пути покорности.
Нахим окинул комнату взглядом ещё раз. Рассеянность застряла в его глазах. Он видел в центре потолка прекрасную люстру с вензелями из тонкого металла, дубовый фасад кухонных ящиков, массивную столешницу из мрамора, плитку на полу, словно перенесенную из дворца Меньшикова. И в то же время он не видел всего этого. Перед глазами стоял балдахин занавеса, холодная стена прижималась к спине, руки, эти не знавшие работы руки, которые были везде одновременно, темнота, страх перед опасностью быть обнаруженными, сдавленный крик, вовремя пресеченный, тишина и молчание, избегание смотреть в глаза, потолок в сумраке, сигарета, сон.
– Ты слушаешь? – вернул его обратно голос Беренга.
– Конечно. – Нахим кивал и одновременно схватился за чашку, едва не расплескав содержимое. – Какая красивая.
– Английский фарфор. – Объяснил Беренг. – Если тебе нравится, я подарю тебе комплект. У меня есть ещё один.
– Не нужно. Вдруг разобью – будет больно это видеть. – Поспешил промямлить Нахим. – Вернёмся к делу.
– Да, разумеется. Вернёмся к схеме, которую я описал.
Беренг только было открыл рот, чтобы начать своё повествование, но Нахим, ведя свою игру, игру недоступную для понимания ни Беренгу, ни кому-либо ещё, внезапно пресек говорящего и начал говорить сам, неуважительно, небрежно, бросив в него слова так, как бросают палку собаке.
– Покажи мне квартиру, – он пристально посмотрел на Беренга и добавил, – пожалуйста.
– Конечно. Нужно было это сразу сделать. – Он встал из-за стола. – Извини. Пойдем.
Они вышли из кухни и повернули направо, осмотрели спортивный зал и кинозал с электрическими диванами, буто снятые с самолёта каких-нибудь авиалиний нефтяных монархий Персидского залива; вернулись и прошли в столовую, которая больше напоминала зал в Эрмитаже или Лувре: огромное золоченой рамы зеркало создавало еще больший объем комнаты, две золоченые люстры со множеством ламп свисали на декоративных лентах, массивный стол с дюжиной стульев, как взлетно-посадочная полоса, разделял комнату на две части; за столовой открывалась гостиная, выполненная, скорее, в английском стиле – красные, можно сказать шёлковые обои, кожаные диваны с каретной стяжкой, камин и пара кресел у окна; они покинули и эту комнату и вновь оказались в коридоре.
– А где же вы спите? – в недоумении и прибывая в восторге от увиденного выпалил Нахим.
Роскошь, поглотившая