в доме напротив. Старшего звали Николай, но Максим слышал это имя только при обращении к Кольке его родителей. Младшего все звали Толясик, как на улице, так и дома. У круглолицего, рыжего, с веснушками на щеках Кольки была прилипшая к нему намертво кличка Хмырь. Как и когда прилепилось к нему это прозвище, он и сам уже не помнил. В этом году ему исполнилось пятнадцать лет. Их мать, уходя с отцом на работу, оставляла ему деньги для покупки в магазине хлеба и других продуктов, а также поручала небольшие обязанности по дому: полить огород, прополоть, приглядеть за курами, чтобы не забежали ненароком в этот самый огород.
Толясик был полной противоположностью брату. Младше старшего на три года, он имел светлые волосы, был худым и слабым.
День начался как обычно. Максим выкатил из дома велосипед и спустился по склону к дому Коряковых, распугав при торможении копошащихся в пыли кур. Минут через десять вся компания была в сборе. Видимая с горы гладь городского пруда манила своей прохладой, и, запрыгнув на велосипеды, они укатили к причалу стадиона.
Речные трамваи в рабочие дни начинали курсировать из центра города на расположенный на противоположном берегу пруда стадион с пяти часов вечера. До этого времени можно было спокойно нырять с высокого причала, с разбега входя головой в воду или врезаясь в зеленоватую водную гладь «бомбочкой», разбрасывая брызги, долетающие до безлюдного в это время причала.
Нанырявшись до одури, они до обеда провалялись на горячем песке, изредка забегая в воду, чтобы охладиться. После купания хотелось есть. Забежав в воду последний раз, они стали собираться домой. Колька-Хмырь вытащил из кармана брюк, обрезанных по колено, пачку «Примы» и, открыв ее, достал сигарету, приклеив ее к нижней губе. Прохлопав рукой по всем карманам лежащих на песке брюк, не найдя спичек, он повернулся к Толясику:
– Ты спички взял?! – строго спросил он у брата, бросив тому на спину легкий горячий камушек.
– Ай! – воскликнул тот, заводя руку за спину, пытаясь смахнуть палящий кожу камень. – Ну взял – и что?! – он повернулся на бок, тряхнув плечами. – Дай сигаретку, – добавил он, увидев сигарету у Кольки во рту.
– Обойдешься, салабон! Спички давай!
Увидев открытую пачку сигарет, Толясик понял ее происхождение:
– Отец увидит – он тебе даст!
– Не увидит, если ты не продашь! Когда он пересчитывал? Ты дашь спичек или нет?!
– Нет их у меня! Кончились! Я их утром все искрошил! – начал оправдываться младший. – Поджиг зарядил! Думал, пальнем по дороге, – добавил он.
– Макс! Посмотри на этого балбеса! Поджиг зарядил, а чем поджигать его – башкой своей не подумал. Пострелять собрался! – он поднялся на ноги, сплюнул в сторону со злости и пошел прикурить сигарету к сидевшему на песке недалеко от них мужчине, дымившему папиросой. Вернувшись, Колька уже миролюбиво обратился к младшему:
– Толясь! Давай пальнем, пока сигарета не потухла! Проверим,