Григорьевич, мы с графом ждем Вас и не дождемся. Только и есть, что всякий день говорим об Вас. То с М[ихаилом] Мат[веевичем], то с Сераковским или с собратами художниками.
Вы не можете себе представить, как наболела у меня душа с тех пор как я узнала, что Вы не будете у нас в Петербурге. Ну, да, Бог даст, все поправится. Виноват во всем Ваш новопетровский комендант. Чего он испугался? Ему бы только отвечать в Оренб[ург], что вот как случилось; много, что получил бы выговор от губернатора за поспешность, вот и все. А то начал звонить в колокола. Напишите мне, ради Бога, что Вы теперь делаете, получили ли пачпорт? Пишите графу, проситесь в Академию. – Письмо это предоставят В[еликой] К[нягине] Марии Николаевне. Вы не знаете нашего Царя – ведь это сама доброта. Вы получите свободу жить в столице для Божественного Искусства.
У меня есть Ваши деньги – 500 руб[лей] сер[ебром], распорядитесь ими. Отослать ли их к Вам в Нижний или сберечь до Вашего приезда в Петербург? Во всяком случае, уведомьте меня. Я видела все Ваши рисунки, они очень хороши. А за мой рисунок, т[о] е[сть], присланный мне, в память 1-го генваря 1857 года, кланяюсь по-русски и глубоко благодарю за святые минуты счастия, которые мне доставили и вид этого рисунка и перемена судьбы рисовавшего. Да, есть у людей святые, отрадные минуты жизни.
Пишите мне, пишите скорей. Виделись ли Вы с Далем? Побывайте у него; поклонитесь ему от графа, и С. Н. Жадовского, и от меня.
Гр. А. Толстая.
P. S. Граф получил Ваше письмо, но не отвечал, не знал куда писать.
219. Бр. Залеського до Т. Г. Шевченка
5 листопада 1857. Слуцьк
Слуцк. 5-го ноября 1857 г.
Друже мой дорогой! Вчера я приехал сюда из Рачкевичей с отцом моим, который захворал глазами, и нашел твое дорогое письмо. Не теряя времени, спешу по первой почте послать тебе несколько слов в надежде, что они застанут тебя в Нижнем, над твоим Богданом Хмельницким, хотя бы я желал самоскорейшего разрешения твоей участи. Сигизмунд мне писал, что добрый Ираклий при отправке твоей наглупил и что это остановило приезд твой в столицу; все-таки я не думал, чтобы ты был еще на дороге, и меня неприятно поразил штемпель Нижнего Новгорода на твоем письме. Дай Бог, чтобы это кончилось поскорее. Сигизмунд пишет, что он по твоему делу бывает часто у графини Настасии Ивановны и что надеется увидеть тебя скоро на берегах Невы. Дай Бог! Настасия Ивановна приняла его радушно, искренно, как мать – как сестра – и тебя ждет, видно, в ее доме такой же привет. Потому, и для многих других причин, я желаю для тебя поездки в Петербург, однако ж так мила для меня надежда увидеть тебя в Рачкевичах, что я не могу расстаться с этой мыслью при всем моем желании всего лучшего для тебя. И мои старики обрадовались чрезвычайно, когда я им прочитал, что ты, может быть, к нам приедешь.
В самом деле, друже мой дорогой, как бы это было хорошо, ежели б ты заехал в мой добрый уголок? Не найдешь здесь памятников искусства, но найдешь теплые сердца, которые знают тебя и любят с давних дней – и тебе, поэту, – человеку чувств и сердца, не было бы дурно между ними. Прожив несколько дней с ними – высказав тебе все,