и без помощи ласт – причем гораздо быстрее…
Шкура была недосягаемой мечтой всех специалистов, работающих над проблемами совершенствования брони и прочих индивидуальных и коллективных средств защиты. Эластичная – а на ощупь мягкая, даже нежная – шкура гасила самые страшные удары, равномерно распределяя их энергию на всю необозримо-неподъемную тушу. Мощные кумулятивные снаряды наносили кое-какой поверхностный ущерб – тут же, впрочем, исправляемый почти мгновенной регенерацией.
А еще – Верблюд умел плеваться.
Далеко и метко. Испохабивший прибрежные скалы Девятки плевок не в счет, он стал полным аналогом беззлобному человеческому “тьфу на вас”. Харкнув озлобленно, Верблюд мог накрыть разъедающей даже сталь и камень пеной стотысячный городишко – в нескольких десятках километров от себя.
И многое еще умел Верблюд.
2.
Человек имеет пять чувств. Зрение. Слух. Осязание. Обоняние. Вкус. Всё. Экстрасенсы и косящие под них жулики – не в счет.
У верблюда сухопутного, если кто не знает, чувств – шесть. Он, ленивец этакий, умеет чувствовать линии напряженности гравитационного поля Земли. И караванные тропы (все!) в пустынях и степях отнюдь не идут по геометрической прямой от колодца к колодцу, от оазиса к оазису. Любой может взять подробную карту Сахары или Гоби и убедиться – хитрецы-верблюды чапают ровнехонько по изогравам. По линиям, где их вьюки хоть чуть-чуть, но меньше весят. Параспособные граждане зеленеют аурами от зависти к этим бессловесным скотинам – а верблюдам хоть бы что, идут и поплевывают, они все – экстрасенсы.
Водяной Верблюд, для сравнения, чувств имел свыше тридцати. Шесть схожих с сухопутным коллегой, лишь более развитых – гигантские линзы основных глаз-телескопов доходили в воспринимаемом спектре до инфракрасных волн (ночной тьмы для Верблюда не существовало). Глаза дополнительные, не так потрясающие размерами, даже незаметные на гигантской башке, могли среди прочего, и работать детекторами банкнот – видели и в ультрафиолете. Заодно и излучали. Разбросанные по всему телу незаметные фасеточные глазки увеличивали близкие объекты не хуже электронных микроскопов – при желании Водяной Верблюд мог заниматься исследованиями хоть на клеточном, хоть на молекулярном уровне.
Правда, желаний таковых не возникало. Крохотный головной мозг гиганта занимал доли процента от объема огромной башки – и мыслей и желаний не имел в принципе. Простейшие рефлексы. Примитивные функции управления. Как дышать – чтобы не задохнуться. Как двигать ластами – чтобы плыть. И так далее… Хотя по сдвоенным, продублированным сигнальным системам информация шла не только в мозг.
Некоторые из остальных чувств Водяного Верблюда были темны и функционально-загадочны. К чему, например, водоплавающей твари ощущать и даже количественно определять вектор напряженности вторичных хронионных полей? Загадка… Но одно из чувств Верблюда казалось вполне объяснимым и понятным: он воспринимал мысли живых существ.
Не