воды на ней выглядели как росинки на бархатной траве. Да и тело сегодня мне нравилось: лишнего жира практически нет, складок вроде бы тоже, шрам практически не виден. Я быстро оделась и вышла на кухню. Чай уже был разлит по чашкам, и от него исходил не совсем привычный аромат.
– Что это вы здесь наколдовали?
– Ничего особенного. Просто старый забытый способ заваривания чая. Попробуйте.
Я готовила бутерброды в дорогу. А он просил меня остановиться, потому что всё можно будет купить на вокзале. Затем собрала сумку и вытащила из секретера заначку (сапоги подождут) – мои хилые сбережения. Бесёнок расшалился не на шутку.
– Я готова.
– Тогда в путь.
Телефон зазвонил, когда я открывала входную дверь. Может быть, это бабушка? Нет, слишком поздно, значит опять Вадим.
– Пусть звонит, – констатировала я.
Пока мы добирались до вокзала, перебирали названия московских театров, имена ведущих актёров и режиссёров, вычисляли возможные репертуары. А на вокзале произошло первое недоразумение. Я сказала, что никуда не поеду, если он не возьмёт у меня деньги на билет. Но вместо денег он взял меня за руку, посмотрел в глаза и спросил:
– Неужели вы не хотите просто побыть женщиной?
Ну что я могла ответить!
– Но почему вы должны платить за меня? Разве я ваша… – слава богу я не договорила.
– Дело не в деньгах. Я просто давно хочу побыть мужчиной.
Мой бесёнок аж запрыгал от удовольствия.
– Ладно, пусть будет так.
Удивительное дело – я вдруг почувствовал себя молодым. Долгое затворничество и напряжённая работа постепенно превращали меня в замкнутого, нелюдимого человека. Мне нравилось сидеть за письменным столом, заваленным бумагами, ручками, карандашами, проводить часы в кресле с какой-нибудь мудрой книгой или просто думать, полностью сосредотачиваясь на той или иной проблеме. Да и на подъём я стал тяжёлым.
И вот, когда мы встретились в пятницу, я понял, что должно произойти что-то необычное, из ряда вон выходящее. Она опять предстала передо мной исключительно гармоничным созданием, настоящей, стопроцентной женщиной. Такая же неброская одежда, но подобранная с тонким вкусом, так что казалось, будто в этом ансамбле ничего нельзя изменить. Изящная фигура, грациозная походка – нет, все эти определения совершенно не подходили к ней. Наверное, и красивой её можно было назвать с большой долей условности. Но та искра божья, которая присутствует далеко не в каждом человеке, здесь просто светилась ярким пламенем. Она представляла собой как бы перспективу внутреннего мира на внешний облик. Доброта, благожелательность, чуткость проступали во всех её манерах, мимике, а, главное, во взгляде. И мне ужасно захотелось сделать ей что-нибудь приятное. К тому же ожидание чего-то фантастического заполнило меня целиком. Но чтобы собраться с мыслями, я предложил ей прогуляться по парку, а потом – зайти в кафе. Истинным удовольствием было разговаривать с ней, слушать её голос, наблюдать за реакцией. В литературе она, несомненно, разбиралась, и за Мишку можно было