настолько, что, казалось, и скулы «вытягивали». Если не к темечку, то макушке, а там и самому затылку точно. «Заостряя» их, как и серые глаза, с черной подводкой-стрелкой, сощуренные и устремленные на Влада. Губы, покрытые розовой матовой помадой, исказились в отвращении. А длинные ногти, в тон ей, готовы были «прорвать» кожу ладоней. Настолько она их сжимала. Но держалась до последнего и победного. Решив видимо, сначала «прорвать» его.
– Ну, как же… Софии! Или еще кого-то?
– Заткнись! – рыкнула Роза и подняла его вновь над полом.
Но на этот раз, стискивая его горло «невидимым потоком силы» в виде «двух рук».
– Не смей произносить ее имя!
– Чье?! – хохотнул шатен, паря уже под потолком. И стараясь, по возможности, сбить побольше побелки. Себе и ей на радость. В ее же случае, с «большими кавычками». – Той, которою ты пожалела? Или той, которую «не»? А! Стой! Нет… «Вторую» я-то как раз и назвал! Спасибо, что отнесла меня к «первой группе». Скорее, сберегла мебель, не так ли? Но я бы не отказался и от «второй». Так знаешь, проверить, какие «кровавые аттракционы» ты ей «предоставляешь» каждый «не божий» день! Точнее, вечер!
– Откуда ты…?! Встретил ее, да? «Учуял»! – «оскалилась» женщина и швырнула его в саму гостиную.
Припечатывая к картине морского пейзажа над камином. Выложенным белым кирпичом. А после и к нему самому. Почти «тыча» его головой в самые темно-коричневые бревна и черные угли. В самый центр ало-рыжего огня.
Если прихожая не «грела» своей «молочностью». Редкими темными «вкраплениями» и акцентами, только больше «холодя». То гостиная «морозила» не на шутку.
Выполненная в синих, темных и светлых тонах, она напоминала море. «Проецируя» холст без позолоченной светло-коричневой деревянной рамы, но в масштабе комнаты. Словно «волна накрыла» ее, «обдавая морской пеной» стены и потолок. Пол и деревянный небольшой стол со стульями. А самим голубым, ко дну темно-синим и черным «потоком» бездны, «оседая» на диване и двух креслах. Небольших круглых коврах под ними. И на «мелочи» над каминов. В виде тех же средних рамок и фигурок дельфинов.
Которые она-таки «сшибла», приложившись слишком сильно, но и не сильно расстроилась тому. Держа Влада правой «рукой», а левой – возвращая все на свои места.
– «Запретный плод» оказался до одури сладким, не так ли? Ксандеру стоило об этом знать, но он как обычно понадеялся на лучшее. Совершенно не готовясь к приезду худшего… тебя! Ты зачем вернулся?!
– Да, вот, думаю выступить Данко! И осветить путь «невидящим в темноте» твоей души…
– Своим сердцем?! – и Влад «скрючился», хватаясь рукой на левую часть груди, где оно и находилось. Но, как будто, мог сдержать «то», что не было видно и чувственно. И что так ощутимо сдавило орган его, какой-никакой, жизнедеятельности. Вот-вот, готовясь превратить его в сухую скукоженную «мякоть», выжав весь «сок». – Злодей становится героем? Интересное зрелище… Но глупое и неоправданное, безнадежное, Владислав! Как и ты сам, «безнадега безнадег»!
– Не твоим