вниз и более миролюбивым тоном она посоветовала, обращаясь ко мне:
– Вы бы отучили ее эту дрянь с собой таскать, она ведь и в постель ее кладет, одни микробы.
Тем же вечером с разрешения Милы я постирала сумку-панду, кроме куклы, стеклянных бус и пудреницы с остатками пудры и треснутым зеркалом, в ней ничего не было. Пудра была дешевой, такие за копейки продают на каком-нибудь рыночном развале. Опять рассказ о Франции показался абсолютно не вписывающимся в то, что я вижу, но эта мысль тут же вылетела из головы. Утром сумка высохла и Мила сложила все свои сокровища назад.
На следующий день, когда дети занимались с Максимом Максимовичем, я решила навести порядок в шкафах с одеждой. Надо было расчистить место для новых покупок, сложить ненужное более компактно. Перекладывая вещи, я обратила внимание, что в отличие от розового и голубого платья Милы, которые я увидела накануне, все вещи в шкафах были дорогими, качественными и безумно красивыми. Кашемировые свитерочки, хлопковые платьица. Вся одежда для девочки до двух лет, ничего, что мог бы носить Гриша я не нашла. На одной из полок я нашла красивую коробку с этикеткой на испанском. В ней лежала крестильная рубашечка с вышитыми белыми лилиями. Я не могла оторваться от красивой отделки. А, когда клала рубашечку обратно, заметила на дне коробки открытку с видом Барселоны. На открытке было написано: «Для нашей Лилички! Поздравляю!».
Мне вспомнились слова Сергея Александровича: «Никакой Лили нет…» и сказанное тем же вечером, когда я сидела за ширмой на лестнице: «Никакой опасности…»
***
Катя больше не приходила меня будить и стала говорить со мной на ты. При этом она скорее лучше стала ко мне относиться, чем раньше. Обращение на вы было возможно связано с тем, что она не знала, от кого я, а узнав, что я не являюсь ни знакомой Сергея Александровича, ни подружкой Дмитрия, она как бы теплее стала ко мне относиться.
Я перенесла подъем на семь тридцать утра, и сама стала готовить детям завтрак. Это было не мое решение, все складывалось само собой, что мыть полы в детской, стирать белье и гладить лучше выходило у меня. А Катя с удовольствием избавлялась от некоторых своих обязанностей.
После завтрака я выводила детей на полчаса из дома. Мы гуляли вокруг него. Здесь была детская площадка с горкой и качелями, можно было висеть, забираться по лестнице вверх, висеть на кольцах, скатываться, перелизать прятаться. Мы с Милой обычно большую часть времени качались на качелях. Основная прогулка у нас была после занятий. Между девятью и десятью утра их забирал Максим Максимович. Они занимались в большой светлой комнате на первом этаже, которая, вероятно раньше играла роль столовой. Чтобы детям удобно было сидеть за обеденным столом, на стулья им подкладывали подушки. Все это выглядело странно. Мне сложно представить родителей, которые, решив обучать детей дома и имея возможности Сергея Александровича, не позаботились бы о настоящей классной комнате со специальными столами, доской и прочими школьными атрибутами. Тем более, что все это можно было разместить