не надоело, и тогда он, схватив Катрин за руку, выволок ее из кабинки.
Оказавшись на кровати, Катрин повернулась к Орлову спиной. Она не хотела его видеть, не хотела его слышать, не хотела чувствовать его запах. Орлов был растерян – он не представлял, что ему делать дальше. Выключив свет,
лег рядом, осторожно обнял ее за талию и прижался лицом к узкой спине.
Женщина содрогнулась от его прикосновений, и он понял, что она все же плачет.
– Катрин, – позвал он шепотом. Она не ответила.
– Катрин, – повторил он, – поговори со мной.
– За что? – бесцветным голосом произнесла она. – Боже мой, за что? Что я сделала?
– А ты так и не поняла? – спросил он, искренне удивляясь. – Неужели так и не поняла? Сама же спровоцировала меня. Ты прекрасно осознавала, на что идешь.
– Неправда, – всхлипнула Катрин, – это неправда.
– Правда, – сухо сказал Орлов. Ему чертовски не хотелось оправдываться. Он чувствовал сожаление, что применил свое жестокое право сеньора, но не чувствовал вины, поскольку искренне полагал, что это его право.
– Надеюсь, случившееся послужит тебе уроком, – холодно проронил, словно подводя итог. Орлов старался, чтобы голос его звучал максимально уверенно
– главное не показать ей, что он сожалеет, что ему тревожно.
А Катрин казалось, что если она сейчас начнет перечить ему, то он вновь придет в ярость. Еще одной вспышки его гнева ей не выдержать. Больше всего хотелось освободиться от обхвативших ее грубых рук – и немедленно.
Но на это тоже требовались силы – а она была словно убитый и
освежеванный зверь. В конце концов выпитый мартини сделал свое дело – она заснула тяжелым, пьяным сном.
…Ей снился тяжкий кошмар – она, маленькая девочка, бредет по незнакомым улицам, прижимая к себе плюшевую собачку. Ей страшно и неуютно – она
заблудилась, а улицы темны и безлюдны: одни только черные подворотни и заколоченные подъезды. И ее неотступно преследует ощущение, что кто-то крадется за ней, она слышит чужие шаги, но посмотреть назад страшно… а шаги все слышнее и отчетливее… кто-то зовет ее маняще и бархатно:
«Катрин… Катрин…». А шаги по асфальту все ближе и ближе… А у липкого ужаса, сжимающего ее сердце, такие холодные пальцы… Она хочет обернуться, но обернуться не может, понимая, что когда увидит того, кто
крадется за ней и зовет ее этим мягким низким голосом – это будет последняя минута в ее жизни…
13 июня 2010 года, Москва, 25°С
Ее разбудил деликатный стук в дверь, и в комнату заглянула Анна, свежая, словно весенний лист. На ее милом лице не осталось и следа от вчерашней вечеринки.
– Катрин, вставай! – она осеклась, увидев рядом с подругой Орлова. – Ничего себе, – присвистнула Анна.
– Шокирует? – усмехаясь, спросил он. Катрин тем временем резко отвернулась, чтобы Анна не заметила плачевное состояние ее лица.
– Ничего, дело, как говорится, житейское.