тех людей или вещей, которые по-настоящему любишь, все переживается иначе. Глубже, сильнее и болезненнее. Когда любишь, любые чувства становятся ярче. Проклятье Милы всегда было для нее тяжелым грузом, но когда она увидела, как ее мама становится Серой у нее на глазах, ей показалось, будто она куда-то падает. И сейчас она боялась, что это чувство начнет преследовать ее.
«Ты – это ты, Милена. Но мир, возможно, об этом другого мнения. Что-то следует хранить в тайне».
Она услышала мамин голос так громко и четко, словно мама стояла рядом, держала ее за руку и нашептывала эти слова ей на ухо. В какой-то момент Мила не только поняла этот совет, но и по-настоящему прониклась им, и теперь искренне следовала ему. Всегда, как бы больно ни было. Как бы больно ей ни было сейчас.
Тайны не обещали ничего хорошего. Тайны делают тебя одинокой. Вот о чем не рассказала ей мать. Но Мила знала, что, если поделиться тайной – тоже останешься в одиночестве. Некоторые тайны как проклятье. Например, ее собственная. Но и с проклятьем можно выживать. Мила была тому наилучшим доказательством.
Но она хотела большего. Она хотела жить.
2
Тариэль
Они до сих пор считали, что этот мир – идеальное воплощение равновесия. Даже сейчас, после того мгновения тишины, первого за много лет. После той невыносимой боли.
Хотя аномалия продолжала существовать, она не исчезла сама собой, и никто не мог ее найти. Она еще не разрушила, не уничтожила равновесие – пока что. Но это не означало, что она перестанет стремиться к этому. Как вообще возможно говорить о равновесии, если оно находится под угрозой изо дня в день?
Остальные могли и дальше спокойно обманывать себя. Возможно, они просто убедили себя, что эта аномалия вообще не заслуживает даже упоминания. При этом каждый из них мог почувствовать ее – стоило лишь достаточно сильно сконцентрироваться. Каждому, кто собирался произнести слово «равновесие», пока проблема оставалась нерешенной, лучше было держаться от Тариэля подальше.
Не то чтобы Тариэль знал что-то лучше других. У него не было никаких зацепок, никакой информации. Но его интуиция в течение всех двенадцати лет, прошедших с того случая, умоляла его отнестись к этому серьезно – если он хочет приблизиться к своей цели или, по крайней мере, найти ответы на свои вопросы. Но он никак не мог отыскать изъян, не говоря уже о том, чтобы понять, что его вызвало. Его все сильнее охватывали разочарование и беспомощность, и все сильнее ему хотелось обрести покой. Тариэль жил так долго, что вряд ли мог отчетливо вспомнить каждый год своей жизни. Да, он мечтал о покое, но все-таки не мог сдаться.
Быстрым и резким движением он провел рукой по своим коротким волосам и отбросил все эти мысли прочь. Он знал, что скоро они вернутся снова, но хотя бы на какое-то время он от них избавился. Потому что там, где он сейчас находился, ему казалось, будто он выше всех проблем, которые его волновали. Это была сфера света.
Люди называли это место Небесами, а Тариэль