подумал-подумал и неуверенным голосом произнёс:
– Да нет. С чего вы взяли? Не буду я вас так звать.
– Будете.
– А вот посмотрим!
– Посмотрим!
Ударив по рукам, они разошлись.
Место Асисяя занял двадцатилетний улыбчивый паренёк в синем пуховике и чёрной вязаной шапочке с белым ободком. Он первым протянул руку и широко во весь рот улыбнулся. Выслушав приветствие Введенского, улыбнулся в другой раз. Назвал своё имя – Саша – и улыбнулся в третий.
– Вы всегда улыбаетесь? – спросил Введенский.
– Всегда! – ответил Васильчиков. – Поэтому и зовём его – Смайлик.
Какой-то большой неуклюжий парень, одетый не то, чтобы совсем уж в старое – скорее, в старомодное пальто и шапку-ушанку по моде времён ударных комсомольских строек, высунул голову из-за спины Смайлика и сказал, что лично не раз пытался смыть улыбку с его лица, но как ни старался – не смог.
– Уж как я его только не тёр – и так, и сяк, и вдоль, и поперёк, и мылом, и мелом – всё без толку.
Ребята засмеялись.
– А это, – Васильчиков кивнул в сторону большого неуклюжего парня, – Миша Шрек. Наш самый большой друг.
– И самый добрый, – добавил Федя Пранк.
– Да, – согласился Васильчиков. – Самый большой и самый добрый.
В разговоре возникла пауза, которой поспешила воспользоваться тележурналистка Надежда. Едва Введенский освободился, она с решительным видом протиснулась к нему, представилась и попросила разрешение взять флэш-интервью.
Флэш-интервью вышло долгим. Уже и активисты движения «СтопХам», обговорив план завтрашнего рейда по улицам города, разошлись по домам, и одноклассники куда-то исчезли, не попрощавшись, а он всё отвечал в телекамеру на вопросы журналистки. И только когда оператор сказал о проблеме с освещением, Надежда горячо поблагодарила Введенского за интересную беседу и выказала желание встретиться ещё раз дня через три-четыре.
***
Весь вечер и всё утро следующего дня Введенский пытался связаться с посланником Высшего разума. Глубоко и долго дышал; расслаблялся до того, что временами переставал чувствовать своё тело; представлял себе жёлто-оранжевый шар Высшего разума так, словно он висел перед ним на расстоянии вытянутой руки в 3D формате; мысленно с чувством произносил: «Я доверяю Высшему разуму огонь своего сердца и тепло своей души», но каждый раз возникавший в его воображении белый лотос почему-то исчезал, едва он протягивал к нему пальцы.
Бросив взгляд на часы, Введенский вспомнил о том, что сегодня ему – неофиту движения «СтопХам» – предстоит впервые патрулировать улицы города, и принялся торопливо одеваться.
Пообещав матери – худой, почти тощей женщине с хмурым лицом – возвратиться домой не слишком поздно – до того, как стемнеет, оделся и, застёгивая на ходу пуговицы зимнего пальто, вышел на улицу.
День был замечательный. Под ногами весело поскрипывал снег, на золотых куполах церкви, мимо которой проходил Введенский, искрило по-летнему яркое солнце, на заиндевелой аллее дурачилась