лучше, сестра, стыдись! Видимо, людской язык слишком сложен для тебя. Понимаешь, тут нужны зубы, чтоб произносить всё правильно.
– Время пришло, – зловеще повторила она, сжав когти ещё сильнее. За стоном дерева послышался хруст ломаемых костей. Улыбка Молока медленно сползала с лица, обращаясь в кислую гримасу. Нет, только не сейчас… Они не успели проделать и половины пути. Старая жизнь настигла его слишком, слишком рано. – Они совершили ритуал. Старшие призывают младших домой. Грядет страшное время, и нам потребуется любая помощь. Даже таких заблудших, порочных, растерявших силы в человеческом обществе предателей, как ты, Молок. Ты можешь вернуть себе настоящее имя. Если ответишь на зов.
– О, прелестно, – пробормотал он, пытаясь согнать неприятный вкус пепла с языка. Воспоминания о доме, обрывки пророчеств и угаданные мысли Волота завертелись в его голове жуткими предостережениями. Не в силах дать единственно верный ответ, Молок с содроганием произнёс: – Значит, братья и сестры решили вспомнить обо мне именно сейчас? Когда я смирился с изгнанием и нашёл своё место среди человечества. Любопытно. И теперь они даже хотят вернуть мне имя, признать равным. Что, дела действительно так плохи?
– Молок, – покачал головой филин. С кончика клюва, открытого гораздо дольше обычного, капала слюна. – Будь благоразумен. Они всё ещё могут повелевать тобой. Могут передумать и прислушаться к Гарро. Могут забрать твою жалкую жизнь. Умерь гордыню. Ты младше.
– Может быть, – почернев лицом, ответил он. До крови сжал кулаки, судорожно втянул носом воздух, едва услышав скрип собственных дробящихся зубов. – Я младше наших древних, но ведь ты тоже не ровня мне. Ты только передаешь послания, Парки. Так вот передай этим замшелым идиотам, рассевшимся в своей глуши, как короли. Я не собираюсь возвращаться. Не хочу быть на побегушках.
– Это твой последний шанс, Молок.
– Ты пришла сюда по своей воле, – внезапно догадался он. Филин невольно ухнул, подтверждая его догадку. – Старшие всё давно решили, правда? И ты прилетела предупредить. Мы ведь всегда ладили, Парки.
– Последний шанс, брат. Сдайся на милость Старших.
– Или что?
– Или мне придётся вернуться ни с чем. И тогда – за тобой явятся другие.
– Это угроза? – с насмешкой спросил Молок. Густо рассмеялся, легонько щёлкнул безмятежного филина по мохнатому брюху. – Если так, то помни. Я ведь не один поднимал мятеж. У меня остались друзья.
– Так, значит, ты отказываешься подчиниться? Ты очень скоро пожалеешь об этом. Клянусь.
– Я буду сам по себе, – гордо вскинув голову, подтвердил Молок. Филин в раздумьях уставился на незащищённую шею, перебирая бритвенно-острыми когтями. Затем обмяк, будто сдувшийся перьевой шарик. Дёрнул головой, моргнул несколько раз, рассматривая странного человека, сипло ухнул и, шарахнувшись крылом о свой насест, полетел в сторону леса.
– Я буду сам по себе, – сказал Молок в предрассветную тишину. Вытер каплю со щеки, поднял голову на