Королевства, городе Гамбургере, стоял роскошный царский дворец. А в нём жил царь Бекон и его жена, царица Котлетка. Котлетка сидела за большим столом и ковыряла вилочкой большой, сочный, средней прожарки стейк под перечным соусом, украшенный веточкой розмарина.
– Ну сколько можно?! Одно и то же, – ныла Котлетка, – всё мясо да мясо… Мясное мясо на мясе с мясом… Не могу так больше…
А всё дело в том, что раньше богатая Вкусляндия принимала из Стейкового Королевства мясные заготовки, а взамен отправляла овощи, фрукты и сладости.
– Дорогая моя, – отвечал Бекон, – сорока на хвосте мне принесла весточку о том, что теперь во Вкусляндии новые правители. И, возможно, мы снова будем дружить. И, возможно, у тебя снова будет и гарнир, и десерт.
– Возможно, возможно, возможно… Возмутительно! Я не хочу «возможно», я хочу немедленно и всенепременно! – визжала Котлетка.
Ну мы же все прекрасно понимаем, что такое поведение для царицы совершенно нормальное. Какая же это царица, если она не визжит, не капризничает и не ругается? Вот если бы вам очень долго не давали гарнир и сладости? Так что, Котлетку можно понять.
Бекон и Котлетка еще долго разговаривали и решали, кого направить во Вкусляндию на переговоры. Или решиться поехать самим?
А в это время на резном подоконнике царской столовой сидели вороны. Те самые, которых только что Захар вышвырнул из Великании. Вороны молчали. И знаете почему? Они потеряли дар речи от возмущения. И знаете почему? Потому что царь Бекон чётко сказал, что последние новости ему принесла на хвосте сорока.
Понимаете? Сорока! Какая-то выскочка. Всё дело в том, что наши (теперь уже совсем знакомые) вороны вели журнал. Это было устное непечатное издание под названием «Свежие Сплетни». И у ворон на новости и сплетни была полнейшая монополия. Монополия на новости – это значит, что никто-никто, кроме ворон, не разносил новости по всем лесам и полям постоянно и так активно, как вороны. Но вот, какие-то сороки, посмотрев на ворон, завели своё непечатное издание под названием «Болтливый Вестник».
И две вороны сидели на подоконнике с открытыми клювами в негодовании. Негодование – это крайнее возмущение, а возмущение – это почти что негодование. (На всякий случай, чтобы вы знали). Вдоволь намолчавшись, они, наконец, улетели в лес и приземлились на толстую ветку.
– Нужно что-то предпринять. Иначе сороки станут главными сплетницами, – прокаркала первая ворона.
– Нужно сделать то, что никто еще не делал, – предложила вторая ворона.
– Тогда давай возьмём у кого-нибудь интервью, – сказала первая.
– Как мы его возьмём? Оно лёгкое? Сможем ли мы унести его в клюве? Оно красивое? Его надо прятать или показывать? Нам будут завидовать скворцы? Оно съедобное твоё интервью? – затараторила вторая ворона.
– Ха, подруга. Интервью… Его нельзя взять.
– Но ведь ты сама сказала – возьмём интервью…
– Это такое выражение. Взять интервью – это значит найти какую-нибудь