мы с почтением, – произнес тот, что стоял напротив, сверкнув золотой фиксой, – только ты свои часики оставь, те самые, которыми в пивнушке сверкал. Парень ты, видать, фартовый, другие себе надыбаешь, а мне они во-от так нужны, – рубанул он себя ладонью по горлу, – уж слишком часто на свидания к барышням опаздываю. А они народ очень ранимый, обижаются.
Жиган сделал небольшой шажок вперед и резко выбросил руку. Холодным предостерегающим лучом блеснуло лезвие финки.
– А ну, пучеглазый, – прошипел жиган, – наковыряй нам капустки.
И одновременно, будто бы по команде, двинулись навстречу остальные, стараясь оттеснить Кота с Хрящом в закуток двора.
Газета выпала из ладони Макара и упала в грязь.
– Стоять, суки позорные! – негромко, но твердо произнес питерский.
В грудь фиксатому смотрел ствол нагана. Макар слегка надавил на курок, и барабан, как бы неохотно, чуток сдвинулся. Фиксатый проглотил подступивший к горлу спазм.
– Ну, ты… это… – пробормотал он.
– А теперь, салаги, просите у дяденьки прощения.
Барабан повернулся еще чуть-чуть.
– Ну, пошалили мы, браток, с кем не бывает… Не признали своего, – виновато зашепелявил фиксатый.
– Крыса тебе браток, – брезгливо выдавил Хрящ, – а для тебя я дяденька. Живо проси прощения! Считаю до трех… Раз!..
Барабан повернулся еще на самую малость. Именно в этом месте на шептало нагана установлен фиксатор, чтобы иметь возможность как следует прицелиться в предполагаемую мишень. А дальше достаточно всего лишь крохотного усилия, чтобы выпустить из ствола пулю.
– Дяденька… прости… не будем, – прошепелявил ошарашенный блатной.
– Салагу забыл, – негромко, но жестко напомнил Макар Хрящ.
– Дяденька… прости салагу, – выдавил из себя фиксатый.
– А теперь пошел отсюда, и чтобы я тебя не видел! – чуть повел стволом Хрящ.
Жиганы, попрятав финки, уважительно разомкнулись. Отступил и фиксатый, увязнув лакированными туфлями в осенней грязи. Обернувшись, Макар поймал его яростный, уничтожающий взгляд. Каким-то шестым чувством он осознал, что это не последняя их встреча.
Завернув за угол, Макар махнул рукой извозчику.
– На Хитровку! – небрежно бросил Хрящ, развалившись на сиденье.
– На Хитровку? – призадумался извозчик, почесав кнутовищем кудлатый затылок. – Неспокойно там нынче, – сдержанно сообщил он, – вы бы, господа, добавили полтину за беспокойство.
– Три рубля сверху! – великодушно пообещал Хрящ.
– Три рубля?! – возликовал извозчик. – Да за такие деньги я вас хоть в ад отвезу!
– А вот это кого-нибудь другого, – со смешком заметил Макар.
Пролетка остановилась на площади, расшугав пацанов, покуривающих махорку на перевернутых ящиках.
Дозор не дремал!
Тотчас от их группы отделился самый расторопный и стремглав пустился по улице.
В окнах заведения мадам Трегубовой ярко полыхал свет. Здание было заметно издалека,