него обнаружил немало других полезных вещей. В частности туго забитый бумажник. Там даже баксы были. Настоящие, зелёные. Страсть как хотелось ширнуться! Но он решительно поборол это желание и осмотрел труп получше. Кольца, цепочки – всё, что было вытряс. Даже пейджер забрал. Потом взялся за двоих других. И только после этого…, нет, не кольнулся ещё. Штык имел некоторое понятие о чистоте и потому отнёс все тела в ванную, там и положил. Потом передумал и вытащил Валана – он по комплекции почти такой же, а вещи на нём новые, чистые, нафиг их бросать? Что бы тухлятиной пропахли?
Немедленно одев обновку, включая кепку (бельё и майку брать не стал, побрезговал), Штык вернулся на кухню, открыл холодильник, поздоровался со вторым тараканом, жившим на верхней полке, и стал готовить дозу. Впервые за много лет он делал это не спеша, постоянно умилённым взором поглядывая на полный пакетик на столе. Этого хватит на чёртову тучу времени.
– Спасибо пацаны, от души вам спасибо. – Стерев со щеки слезу благодарности, в порыве благородных чувств, сказал он стене, за которой в ванне лежали те самые пацаны.
И вот настал тот самый-самый момент – Штык поднял шприц, погладил его указательным пальцем. Прошептал что-то вроде «моя прелесть», и поспешно смазал вену спиртом.
Уже вколов иглу, сообразил, что спирта в квартире нет и не было уже давно. К тому же, то чем вену помазал, ничем не пахло…, любопытно, что это было? Глянул на банку с киром, которую вынул из холодильника. Стоит, темнеет коричневым и олифой пахнет…, на руку опять посмотрел. Нет, чем-то прозрачным мазал. Надо же так…, чем мазал-то? А нафиг! Вот-вот приход настанет.
Сейчас. Ещё капельку подождать и вот, вот оно! Подступает, по телу идёт волна насла…
– Хрррр… – Захрипел Штык, падая на пол. По телу, по каждой вене, словно жидкий огонь тёк. Голова вспыхнула от боли. Глаза полезли из орбит. А спустя мгновение, из прокола на коже, потекла белая жидкость. На лице появились слёзы – он стёр их пальцами. Белые слёзы…
Он лежал там, на полу, наверное, с час. Боль давно ушла. Вся наркота вышла из вен. И снова всё тело полно энергии, жизнь бьётся тугим фонтаном в каждом чресле. Но он не мог встать. Разум охватило какое-то оцепенение. В голове пусто, ни единой мысли там. Только сердце сжимает болью. И так хочется заплакать, зарыдать в голос – он больше не может испытывать кайф! Если кольнуться снова, его опять скрючит и живительную влагу просто вынесет прочь из вен! Ну что за конченное скотство? За каким хреном нужно конское здоровье вампира, если он ширнуться не может? Тьфу ты, несчастные потерянные существа, эти вампиры…, хм, а бухать он может? Неужели же…
Штык похолодел изнутри. Сердце замерло, пропустив удар. Если и бухать теперь нельзя…, так это ж хоть прям сейчас в петлю лезь.
И как теперь жить?????
Он всё-таки расплакался. Очень печально и очень горестно.
А потом, сам не заметил как, уснул. И увидел себя на том же полу. Весь в крови. У двери лежит несколько изломанных окровавленных тел. Все в форме. Менты. Где-то на улице, за тёмным