оттаяла и почувствовала, что снова может шевелиться и дышать. Что оцепенение, охватившее ее там, дома, понемногу проходит, и этот бесконечно длинный день, проведенный, как на автопилоте, заканчивается. За окном темнело. Впрочем, большой разницы не было, потому что дни были серыми, черно-белыми, с легкими вкраплениями цветных пятен грязных машин. Грязно-красный, грязно-синий, грязно-зеленый. Кому придет в голову мыть машину, когда на дороге традиционная московская жидкая грязь?
– Значит, бесится? – засмеялась Ирма, откусив большой кусок сливочного пирожного. – Ничего, ему полезно. А что, может, действительно отдать машину Кирюшке, и все?
– Не в этом дело, – с досадой помотала головой Светлана. – Константин изменился. Я изменилась. Мы не можем договориться, каждый из нас – как глухая стена.
– Это, мать, кризис среднего возраста, – успокоила ее Ирма. – Если не разведетесь – пройдет. До ста лет проживете.
– Да? – вздохнула Светлана. – Думаешь, кризис?
– У мужиков вечно какой-то кризис. Младшего возраста, среднего, старшего. Седина в бороду, бес в ребро. Как только с ними живут – не понимаю.
– Я прожила семнадцать лет, а тоже уже ничего не понимаю, – вздохнула Светлана. Сидя в теплом, тускло подсвеченном кафе, она почувствовала легкое, из ничего взявшееся блаженство. Хотелось, как кошке, свернуться в кресле калачиком и замурлыкать. Принесли блинчики с шоколадом, отчего жизнь стала еще лучше.
– Ты можешь, конечно, накупить всякой литературы, продумать план борьбы, симптомы выписать. Знаю я таких, которые с кризисами борются во всеоружии, но меня гложет один вопрос – а почему это мы должны бороться с их кризисами?!
– Да, Ирма, с твоим феминизмом ты замуж никогда не выйдешь, – рассмеялась Светлана, размазывая шоколад по блинчику.
Ирма фыркнула и откусила еще пирожного.
– Я понимаю, когда замуж выходят зачем-то. Как твоя Лерка, из-за денег. Одного мужа на квартиру обула, второго – вообще на целое состояние. Или вот на даче, там муж – штука весьма полезная. Мне вот надо на даче прокопать траншею для осушения. Тут бы муж не помешал.
– Только имей в виду, когда муж на даче что-то делает, потом будет столько вони – месяц придется отбиваться. За каждый забитый гвоздь.
– Вот-вот. Я и говорю, не понимаю я вас. Ну, любовь. Ну, допустим. А что дальше?
– А ты сама-то любила? – спросила ее Светлана, но Ирма промолчала. Как всегда. Что произошло с Ирмой, почему она так счастливо одинока, каким был ее внутренний мир – всего этого Светлана не знала. Они с Ирмой были не настолько давно и близко знакомы, чтобы она могла знать такие вот подробности. Они познакомились с Ирмой года четыре назад, по работе. Ирма работала кем-то вроде курьера, развозила документы по официальным инстанциям, что-то регистрировала, что-то, наоборот, снимала с регистрации. Подавала отчеты, собирала справки. Ирма была умна, интересна и уверена в себе, но при этом довольствовалась этой весьма скромной и малооплачиваемой работой. Моталась по