Я навсегда останусь с тобой. Яков Игоревич Румянцев

меня защитить!

      – Да не из-за тебя я на него налетел. Че пристала ко мне? Иди, давай.

      – Ну и дурак! Я помочь тебе хочу, а ты сидишь тут выеживаешься, как король. Я тогда сама пойду к директору и все расскажу, – с дрожью в голосе выпалила ласточка.

      – Ты, что совсем!? Хотя, как хочешь, смотри сама, тебе же тоже попадет. Ты сама знаешь, как они слушают нас.

      – И что тогда делать? – с переживанием в голосе, спросила девочка.

      – Ничего. Ты теперь пойдешь домой, и эта плаксивая девчонка Паша тебя больше не тронет. А я буду сидеть здесь, пока не придет моя мама, ну … а после к директору …

      – Нет, – немного помедлив, сказала «ласточка». – Я тогда останусь здесь с тобой, а когда твоя учительница придет, я ей все расскажу. Или же я сама сейчас пойду к Снежане Валерьевне.

      – Стой! Не ходи никуда! – с волнением в голосе обратился Гриша.

      – Боишься, что тебя засмеют?

      – Нет. Просто не ходи. С тобой общаться никто не будет.

      И в этот момент «ласточка» все поняла. Мальчик не боялся за себя, что его засмеют, он старался уберечь ее. Если она расскажет все учителю, то за то, что она наябедничала, класс совсем ее возненавидит. А социальное устои, которые создаются жизнью класса, – всегда являются незыблемым правилом, при разрешение всех конфликтов.

      – Как тебя зовут? – робко усаживаясь рядом со своим защитником, спросила «ласточка».

      – Гриша, – не поворачиваясь, ответил герой, пытаясь разглядеть, что-то за окном.

      – А меня «ласточка».

      Воцарилось неуклюжее молчание. То самое искреннее молчание, когда дети без язвы порабощенных пороков, чувствуют, куда гораздо больше, чем все остальные люди. И хоть при этом им было не по себе, но они оба понимали, что сейчас они заботятся друг о друге. По своему, возможно, по-детски, но зато без фальши и упреков лжи.

      – Как твоя голова? – разорвал тишину Гриша.

      – Да все нормально. Болит только немного, но шишки нет.