эта идея, никто толком не помнил.
Энн все поняла – он хотел избежать встречи с ней. Ей передали, что он справлялся о ее здоровье, как это было бы прилично, будь они мимолетно знакомы в прошлом. Они оба предпочли сразу дать понять всем остальным, что уже знакомы, – скорее всего он, как и она, просто хотел избежать тем самым необходимости быть представленным, когда встреча все-таки произойдет.
Утро в Коттедже обычно начиналось позднее, чем во многих домах, однако этот день стал исключением. Мэри и Энн только приступали к завтраку, когда вошел Чарльз и сказал, что они как раз выезжают, что он приехал за своими собаками, и что его сестры следуют за ним вместе с капитаном Вентворфом. Девушки предполагают навестить Мэри и ребенка, и капитан тоже хотел бы заехать на несколько минут, если это удобно. И, хотя Чарльз утверждал, что состояние ребенка вполне удовлетворительно, а значит, и визит вполне удобен, капитан был готов заехать только при условии, что он, Чарльз, поедет вперед и предупредит хозяйку дома.
Мэри, польщенная таким вниманием, приняла гостя с восторгом. Что же касается Энн, то в бешеном круговороте чувств и мыслей, обрушившихся на нее, было только одно утешение – все это скоро закончится. И все действительно скоро закончилось. Буквально через две минуты после Чарльза приехали и остальные. Все были в гостиной. Почти не глядя ему в глаза, она пережила и его поклон, и какую-то вежливую фразу, потом она слышала его голос – он разговаривал с Мэри и тоже сказал все, что подобает в подобных случаях, потом – два слова сестрам Чарльза, вполне достаточно, чтобы понять, что они в прекрасных отношениях. Комната буквально гудела от людей и голосов, но вдруг, за какие-нибудь минуты, все кончилось. Чарльз сказал на прощание несколько слов через окно, гость вежливо поклонился и уехал, сестры Масгроув тоже исчезли, неожиданно решив прогуляться до конца деревни вместе с мужчинами. Комната опустела, и Энн могла продолжить завтрак, если была в состоянии.
«Все позади, все позади!» – судорожно повторяла она про себя, благодаря Богу, что смогла пережить эти минуты. «Самое страшное позади».
Мэри что-то говорила, но Энн ничего не слышала. Она его видела. Они снова были в одной комнате.
Потом она начала спорить с собой, пытаясь совладать со своими чувствами. Восемь лет – прошло уже восемь лет с тех пор, как все было кончено. До чего же нелепо снова впадать в сумасшествие, которое с годами почти забылось и стало бесконечно далеким и даже неправдоподобным! На что только не способны восемь лет, ведь в них – бесконечная череда событий, перемен, расставаний и новых впечатлений. И забвение – как оно естественно и неизбежно! Ведь восемь лет – это почти треть ее жизни.
Увы! Несмотря на все эти доводы, ей пришлось признать, что для некоторых чувств восемь лет – ничто.
Но как узнать, что чувствует он? Говорило ли его поведение за то, что он хотел бы избегать ее? Но уже минутой позже она ненавидела ту часть себя, где родился этот вопрос.
Вскоре,