я, что ли, с ними идти? – фыркнула Наташа. – А ты пойдёшь?
– Нет, конечно. Я сначала думала пойти, потому что Димка туда тоже идёт. Но после сегодняшнего… – Люська замолчала.
– И правильно. Нечего там делать. Пусть сами идут. Ещё неизвестно, что из этого выйдет. Вон Наталья Борисовна обещала записку директору показать. И зачем Копытов начал записку по классу гонять? Дурак он, что ли, совсем? А если они там дел каких наворотят? С нас всех потом шкуру спустят.
– Люсь, знаешь что? – помолчав, спросила Наташа.
– Что? – спросила Люся.
– У меня папа заболел. Врачи сказали, что ему недолго осталось.
– Как? – с тревогой спросила Люся.
– Вот так, Люська. Пошёл в поликлинику, а ему там сказали, что всё… И он, главное, не знал, что с ним что-то не так. Пошёл туда, потому что плохо себя почувствовал. Никто не подозревал, что у него смертельное заболевание, – в глазах у Наташи показались слёзы. – Я даже не могу это слово вслух произносить, потому что это… так страшно.
– Натусик, и как же вы теперь? – уголки губ Люси как-то странно опустились вниз, и она стала похожа на грустного клоуна. Люся обняла Наташу. Наташа от проявленной заботы со стороны своей подруги разрыдалась. Люся молчала, просто гладила Наташу по голове, пока её рыдания не стали затихать, перейдя во всхлипывания.
– Я не знаю… не знаю, как мы теперь будем. Как буду я. Я вообще не могу в это поверить. Мне хочется, чтобы это был какой-то плохой сон. Я проснусь, а у нас всё нормально, как прежде, и папа здоров и не умрёт, – сказала Наташа. – Но я прекрасно понимаю, что это не сон, Люська. Я не знаю, как с этим жить. Каждый день видеть папу и знать, что скоро его не станет, – это невыносимо.
Наташа многого не рассказала Люсе. Да и как об этом расскажешь? Как расскажешь о том, как ты целыми ночами напролёт плачешь в подушку, втихаря, чтобы никто не видел и не слышал? Как рассказать о том, как и твоя мать плачет навзрыд, разрывая душу на части? Как рассказать о том, что твой папа ходит погруженный в себя и ни с кем не хочет разговаривать, а когда мама однажды попыталась его утешить, он накричал на неё, а потом заплакал и, хлопнув дверью, закрылся в комнате и два дня потом оттуда не выходил? У Наташи до сих пор в ушах стояли его слова: «Светка, да кому нужны твои утешения? Тебе ни за что меня не понять, даже и не пытайся. Ведь ты-то здесь останешься жить дальше, а я умру. Вот и не лезь ко мне, потому что все твои слова – это лишь пустое сотрясение воздуха. Ты – будешь жить, а я – умру». Как обо всём этом рассказать? Люська всё равно не поймет. У неё никогда никто не умирал. У неё все живы и, слава богу, более или менее здоровы. Ей не понять.
Наташа села на траву, положила рюкзак на колени и уткнулась в него лицом. Люся опустилась рядом и просто сидела и смотрела вдаль. Вокруг жужжали шмели и мухи, пахло травой. Солнце припекало, грея колени, выглядывающие из-под коротких юбок. Мир был слишком хорош, чтобы уходить из него навсегда. Это так несправедливо – умирать, когда