ваших глупых морских обычаев. Это не оправдание. Люди шли за вас на смерть, а когда пришла ваша очередь отплатить им только одной справедливостью, то вы из подлой трусости заболеть, только из одной трусости…
– Наша традиция основана на требованиях здравого смысла. Неуместный сентиментализм в такие моменты только вреден…
– Совершенно верно.
– Конечно. Мы бежали вовсе не для того, чтобы умереть от тифа.
– Здесь дети и старики…
– А тогда зачем вы кричите о том, что ваши враги попирают моральные и религиозные ценности, что они жестоки и несправедливы, что они…
– Разве наши враги – не ваши враги? Кто вы такой? Как сюда попали?
– Сбросить этого субъекта с поезда…
Только сейчас очнулась Аделаида Николаевна: до ее сознания дошел громкий голос Бориса и пробудил ее от продолжительного летаргического состояния. Муки и ужасы последних дней, особенно последняя ночь на вокзале, так измотали ее душу и тело, что каким-то чудом попавшая вместе с Борисом в вагон она заснула, как убитая, в самой неудобной полусидячей позе, придавленная со всех сторон вещами и людьми. Она не слыхала, как на рассвете двинулся поезд, как он стоял на разъезде и отбивался от погибающих, и только теперь очнулась от крика и шума, в котором звенел, как металл, голос Бориса, так напоминавший голос любимого ею человека, брата Бориса, Владимира.
Вздрогнуло сердце. Точно кто-то толкнул его невидимой рукой и тайно и неслышно позвал:
– Лада!
На одно мгновение легкой грустной улыбкой скользнуло по губам Аделаиды Николаевны близкое и далекое уже воспоминание о радостном солнечном счастье и сейчас же померкло от вернувшегося сознания действительности. И все сразу вспомнила молодая женщинами все сразу поняла: они бегут!.. Но почему так исступленно кричит Борис? Она прислушалась и поняла только одно: несколько людей в штатских и военных костюмах со свирепыми лицами грозят схватить Бориса и выволочь его за двери вагона.
– Что вы делаете, как вы смеете? – закричала она, вскочив на груду вещей и потрясая простертой рукою. – Этот человек проливал за вас кровь…
– Много теперь… таких.
– Нет, немного! Они почти все погибли в геройских боях, а вы… вы кто такие и кто вам дал право насильничать и издеваться над… вашими героями?
– А вы кто такая и какое право… – отозвался женский голос среди смущенно стушевавшихся мужчин.
– Я? Кто такая я? Я жена корниловца, который сейчас остался там, на фронте, умереть, чтобы дать вам возможность убежать из города. Поняли? Вы как звери, глупые и подлые…
– Это уже, мадам, слишком…
– Оставьте их, Аделаида Николаевна. Им дорога только своя шкура!
Часть пассажиров, особенно женщин, все время оставались на стороне Бориса, но пока не выступила на защиту Аделаида Николаевна, молчала. Теперь они присоединились к смелой женщине, разогнавшей толпу озверевших людей. Нападавшие