! Мы же, кажется, достигли консенсуса?!
Соломенцев удивлённо пожал плечами, а когда ему показалось, что для выражения чувств этого жеста не хватило – ещё и доработал мимикой.
– О каком двурушничестве Вы говорите, Михаил Сергеевич?! И что такое «консенсус»?! Первый раз слышу, чтобы мы с Вами достигали того, что и язык не поворачивается выговорить!
– Консенсус – это согласие! – добавил раздражения Горбачёв: направляясь к Соломенцеву, он «забыл маски» – а теперь они ему и вовсе не требовались.
– Согласие?!
Соломенцев художественно наморщил лоб.
– В чём?!
– В том, чтобы работать вместе!
– А разве это – не так?
– А как прикажешь тогда понимать назначение Шелепина?!
– Ах, это!
Соломенцев с видимым облегчением улыбнулся, и беспечно махнул рукой. И то, и другое было проделано им со стопроцентной достоверностью. Ну, или – близкой к таковой.
– И в чём Вы усматриваете двурушничество? Я всего лишь трудоустроил известного человека, который хочет гарантировать себе персональную пенсию союзного значения. Вы, наверно, в курсе того, что ему уже предложили «готовиться к переходу на заслуженный отдых»?
– В курсе.
Немного успокоившись, Горбачёв отошёл от подозрений – но недалеко. Во всяком случае, не настолько далеко, чтобы «МС-2» отставил заверения. И Соломенцев мудро не отставил их.
– Но, главное: я же его не Генеральным секретарём устроил! И что такого криминального в том, что мужик напоследок захотел почувствовать руку на пульсе жизни? Ну, вот, хочет человек принести обществу хоть какую-то пользу, прежде чем вступить в лигу доминошников-пенсионеров! И ведь он может принести: в нашем деле Шелепин – не новичок. Если Вы помните, он в своё время возглавлял этот Комитет.
– Но почему именно Шелепин?! – не выдержал Горбачёв. – Тебе не кажется странным, что всплыла именно его кандидатура?!
Горбачёв адресовался к Соломенцеву исключительно на «ты», презрев любезность даже в ответном порядке. Ну, вот, такой был у него характер: «к мандатам почтения нету»… если этот «мандат» – ниже рангом. Себя Михаил Сергеевич уже считал «номером два» в партии» – а, значит, «Quod licet Jovi, non licet Bovy». В вольном переводе на русский язык: «Что дозволено Горбачёву – не дозволено всем другим!».
На очередной гневный выпад Соломенцев отреагировал таким же очередным пожатием плечами.
– Не понимаю – о чём Вы?!
– О том, что несколько лет назад Шелепин, как зам Председателя Госкомитета по профтехобразованию, тесно контактировал с Романовым! Есть такая оперативная информация!
– Фу, ты – а я-то думал!
Соломенцев мужественно не воздержался от снисходительного взгляда в Горбачёва.
– Тоже, мне: «оперативная информация»! Не знаю, кто Ваши информаторы, Михаил Сергеевич – но только ребята или явно перестарались, или под полученный аванс «сплавили» Вам «прошлогодний снег»! «Дела давно минувших дней, преданье старины глубокой»! Это – во-первых.
А, во-вторых, Романов с Шелепиным контактировали, если Вы помните, исключительно по вопросу реформы профтехобразования. Романов затеял её тогда для Ленинграда и области – и хотел распространить на весь Союз. По этому поводу к нему и заслали Шелепина. Я подчёркиваю: именно «заслали» – а не он напросился! Да и толку-то: почин не был поддержан! Уж, не знаю, отчего – но только не был! Так, что, у Вас нет даже формальных оснований подозревать Шелепина в связях с «врагом народа» Романовым!
– У нас! – мрачно уточнил Горбачёв, многозначительно сверля глазами Соломенцева. – А что касается «врага народа», то ты не так, уж, далёк от истины!
Некоторое время Горбачёв нервно ощупывал сухой ладонью гладко выбритое лицо. В продолжение того же самого времени Соломенцев выказывал ему товарищеское уважение и даже почтительность, но только не раболепие. Судя по его взгляду, Михаил Сергеевич тысяча девятьсот тринадцатого года не только не робел Михаила Сергеевича тысяча девятьсот тридцать первого года «издания», но даже не ожидал от него инструкций!
Михаилу Сергеевичу более позднего года «издания» это, разумеется, понравиться не могло, но пока он сделал всего лишь «зарубку на память». Эта «зарубка» делалась себе – в отличие от «зарубки на сердце», которая уже гарантировалась его визави вместе с отставкой. Михаил Сергеевич-1931 свято исповедовал принцип: «никто не забыт – и ничто не забыто!». В том смысле, что «какой мерой вы мерите – такой и вам отмерят!».
– Хорошо, Михаил Сергеевич! – «приговорил» Горбачёв ладонью по столу. – Будем считать инцидент исчерпанным. Но впредь прошу: никакой самодеятельности! Все стратегические вопросы прошу согласовывать со…
Горбачёв наткнулся на ироничный взгляд Соломенцева – и неожиданно стушевался.
– С Юрием Владимировичем… и его соратниками.
Уточнение также оказалось вынужденным: упоминание о необходимости