лет.
– И что именно ему нужно?
Он снова замялся, явно взвешивая, стоит ли откровенничать и выдать ли последнюю часть информации без всякой гарантии, что она ответит такой же откровенностью.
Она продолжала ждать, не сводя с него глаз.
На щеке Чарлза дернулась жилка. Взгляд стал холодным.
– До него дошло, что в министерстве иностранных дел действовал шпион, выдававший французам государственные секреты во время войны. Выяснилось также, что он связан с одной из шаек контрабандистов, действующих где-то недалеко от Фауи.
Она считала, что способна владеть лицом, и сделала все, чтобы не выдать себя. Но не смогла. Руки дрогнули, и она заметила, как блеснули глаза Чарлза, прежде чем сумела подавить дрожь.
Взгляды их скрестились.
– Что ты об этом знаешь?
Его тон стал более резким. Более настойчивым. Пенни подумывала, не стоит ли принять невинный вид. Напрасно. Он знал, и она ничего не могла с этим поделать. И ничем не могла его отвлечь.
Но зато могла все отрицать. Или молчать, пока не найдет время все обдумать, проверить все собранные факты, как и собиралась сделать завтра.
Пенни взглянула на старые часы на полке над печью, стоически отмерявшие секунды и минуты. Начало второго.
– Я должна немного поспать.
– Пенни!
Она оттолкнула стул, но тут сделала ошибку, снова встретившись с ним глазами. Пламя свечи бросало отблески на его лицо, придавая ему какой-то дьявольский вид, который только подчеркивали упавшие на лоб черные локоны. Глаза, прикрытые тяжелыми веками, словно вычеканенный из камня подбородок, неброская красота губ, вылепленных каким-то демоном, чтобы склонять смертных женщин к греху…
Что же до тела с широкими квадратными плечами, стройным торсом и мускулистыми ногами… оно излучало нескрываемую силу, смягченную грацией, которой владели немногие мужчины. Узкие кисти с длинными пальцами… словом, идеал любой женщины.
И все же исходившая от него чувственность не представляла самой большой угрозы. Во всяком случае, не для нее. Чарлз знал Пенни, знал лучше всех в мире. И у него одного был козырь, который он мог перед ней выложить, – оружие, гарантировавшее ее покорность.
И сейчас, под его мрачным взглядом, Пенни без труда представила, какой была его жизнь последние тринадцать лет. Он мог не говорить, что все эти годы был один, что никого не подпускал близко, что убивал и способен убить снова, даже голыми руками. Для этого у него имеются не только силы, но и мужество и убежденность в своей правоте.
Чарлз никогда не назвал ее Пенелопой, разве что в официальных случаях. В неофициальных она была Пенни. Наедине он часто дразнил ее различными прозвищами, и одно из них было Петарда. Когда речь шла о делах материальных, он всегда оказывался победителем. Но сейчас речь шла не о делах материальных, а тут он далеко не всегда побеждал. Ничего, в прошлом она умела справиться с ним и сумеет сделать это снова.
Не отводя от него глаз, она встала.
– Я пока ничего не могу сказать тебе… мне нужно подумать.
Обойдя вокруг