Надо сделать это быстро. Затем на дно кинуть клеенку. После закидать ее землицей. Все остальное за меня сделает дождь, смешанный со льдом. Мне надо закончить эту и начать новую. Святой отец верит в меня.
Я беру лопату в руки и начинаю двигаться быстрее, чем раньше, яростнее, чем раньше, увлеченнее, чем раньше. Я – сектант своей веры. Я – фанат своих мыслей. Они – они завтра не придут.
Вот она – свежая яма. Я смотрю в нее. Внутрь. Смотрю и вижу себя там. Лежащего в воде. Гниющего и разлагающегося в колодце капель дождя. Они собраны в линейку, в целую коллекцию одного дня благодаря целлофановой клеенке. Я ее положил собственноручно. Мне сказал делать это самый благородный из людей. Сегодня он доволен, сегодня он счастлив, и это благодаря мрачной и мерзкой погоде, что рушится на хрупкие тела созданий, укрывшихся под ней.
Я вижу себя, лежащего в яме, в воде, которую не пропускает клеенка под тонким слоем земли – это маскировка. Сегодня идет дождь, и мне не приходится брать ведро и бегать от храма сюда, чтобы наполнить ее. Я это делаю в точности так, как мне сказал автор капель какого-то дерьма на толстовке. Она сейчас висит на кресте. Ветер сменил направление и теперь она, как пиратский флаг, что был привязан к кресту погибшего капитана.
Я смотрю в могилу и, клянусь, если бы она могла говорить или видеть, или мыслить, или быть живой, вот она смотрела бы в меня… Она бы забрала меня. Но это не мое пристанище… Чужое.
Я работал над новой дырой под ногами, когда святой отец… святой… отец… Когда этот ублюдок пришел с целой процессией. Он направился к заранее приготовленной канаве и был готов начать проповедь, но его перебили.
– Что это? – спросил мужской голос.
– Это? Это могила, сын мой, – ответил прислужник всех богов.
– Да, но там воды по самые яйца!
– И что? – спросил автор тех порванных штанов с вытянутыми коленками, которые сейчас были на мне затянутыми при помощи холщовой нити.
– С этим можно что-нибудь сделать? – спрашивает парень, а рядом с могилой ставят гроб, готовя к погребению.
– Ну а что с этим сделаешь? –спрашивает уродливый кусок жира.
– Рядом есть другая, сухая, – говорит парень. – Может быть…
– Да как ты смеешь!? Перед лицом Бога?!
– Вот, – говорит он и крепко пожимает руку священнику.
– Это большой грех! Через час приедут люди! – продолжает возмущаться мой спаситель.
– Да-да, конечно, – говорит парень и вновь пожимает руку.
– Да что вы себе позволяете?! Самоубийца вообще не достоин быть погребенным! Самоубийца должен гореть в крематории! Как в аду.
– Нет! Она не грешница! Сам бог… Само существование звало ее в форме мыслей и идей, – В третий раз пожимая руку священнику, говорит парень.
Я знаю этого демона с цепью на шее слишком хорошо. В его глазах огонь, которым святой отец сам будет сожжен глубоко в аду. Я вижу его тщательно утаиваемую улыбочку.
– Полагаю, с этим тоже можно что-нибудь сделать? – тихо тараторит молодой человек.
– Но