это она.
– Как же мы сейчас к ней приедем? Черт… что же делать… какой банальный вопрос… ты же ее даже не видел, – я пыталась цепляться за ничего не значащие фразы.
– И все же это настоящее – мне хочется ее увидеть…
– Помнишь, ты говорил про иркутянина? Ну… как можно писать такие письма… замужним женщинам… а сам… – каждое слово давалось тяжело, будто вгрызалось в непрошеную действительность больными зубами.
– Ну, вот тогда я этого не понимал… А сейчас понял, – мне казалось, что со мной говорит кто-то другой, голос становился все более размытым и нечетким.
– И что же ты понял?! Все не то… Куда же деться и как все это вынести… Скажи, ведь ты мне мстишь? – все более мутно и мутно становится вокруг, я не верю, что я могу говорить таким нелепым и отстраненным голосом.
– Ну, хочешь, я ему позвоню?
–Ага… Сейчас самое время… И что же ты ему скажешь? – истерически смеюсь, озираюсь вокруг, в надежде найти помощь в бытовых знакомых вещах, – его так легко заткнули одним письмом; ты через две недели полюбил другую; а подруга очень быстро превратилась в подлюгу. Я не хочу все это знать… Просто не хочу это знать…
– Прости меня…
– Сколько можно твердить как заклинание эту тупую и ничего не значащую фразу… Посмотри на небо… Просто небо… Я все равно поеду в Питер. Все равно… – плечи содрогались без рыданий, странно, почему все это я произнесла без слез.
–Да не волнуйся ты, никуда я от тебя не денусь.
Диалог 4-ый. Настасья Филипповна из квартиры № 66
Дни перед поездкой покрылись мутной ряской. Я тихонько распутывала паутину наших отношений, она была весьма непрочной, но еще что-то там держалось. Он ведь ее не видел. Сам весь тихий и черный, черный, как одинокий камень вдали. А мне так не хватало возможности просто поговорить. Я уже не понимала, кого люблю я… И люблю ли хоть кого-то… Я жила надеждой. Наверняка, он ее увидит, она ему не понравится. Да и вообще так много трудностей: неужели он переберется в Питер, он же ненавидит Россию. За окном мелькал потусторонний железнодорожный пейзаж. А я ловила мечтой уходящие тени погасавшего дня… Завтра я увижу ЕЕ.
–Ну, привет… – неуверенно просипела я, окидывая грязную, невзрачную комнату.
–Привет, коли не шутишь, – резковато брякнула ОНА. Со стола упала книга, издав глухой звук.
– Тихо у тебя тут… – в упор смотрела на ее хитрые и холодные глаза. Казалось, ее глаза были наполнены серой мутной водой, только бывает вода живая и мертвая. Это была мертвая. Так мне показалось. Молчание было гнетущим. Мой муж тоже молчал.
– У меня не тихо, у меня здесь бесенята бегают, разве ты их не видишь? – уверенным движением она стряхнула пепел на пол.
– Вижу… Ты очень похожа на Настасью Филипповну. Твои глаза слишком уж вплывают в меня, и мне…страшно, – я старалась говорить, спасая свои глаза, я смотрела сквозь мутно-грязные окна на улицу… Оттуда долетела оборванная фраза: «Дружбы не бывает, есть только я…» Кто этот я, услышать уже не успела.
– О