получить. И в доказательство показал ей несколько банковских билетов.
Банкноты эти произвели на мадам Лупиас такое сильное впечатление, что она превратилась в саму любезность, бросившись учтиво провожать старика, держа в одной руке лампу, а другой, подавая ему его грязную фуражку.
Выйдя на улицу, старик поспешил во фруктовую лавку, что помещалась на углу улиц Пети-Пон и Бушери. Хозяин лавки, торговавший дешевыми винами, по девять су за литр, был хорошо известен местным беднякам.
Это был маленький, толстенький, короткорукий, вечно красный, поминутно раздражавшийся и непременно желавший показать себя очень важным, человечек. Он был вдов, носил баки на английский манер, числился сержантом национальной гвардии и носил фамилию Мелюзен. Зимой в бедных кварталах Парижа пять часов – самое жаркое время торговли для лавочников. Рабочие возвращаются из своих мастерских, а женщины после дневной работы спешат приготовить что-нибудь поесть к вечеру. Господин Мелюзен был так занят торговлей, при этом непрерывно наблюдая за своими мальчишками-посыльными, что не заметил даже, как в лавку вошел старик Тантен.
– Месье Мелюзен, – громко обратился старик к хозяину лавки.
Оставив свои дела, лавочник направился к дядюшке Тантену. И тот начал с вопроса, не приходила ли сюда несколько минут назад красивая девушка менять банковский билет в пятьсот франков.
– Совершенно верно, месье, но откуда вам это известно? – поинтересовался лавочник.
Глаза его округлились, и он ударил себя по лбу:
– Так я и знал! Неужели произошла кража? А вам поручено разыскать ее? Да, это было подозрительно! Когда эта девчонка явилась ко мне в лавку в таком рубище и с билетом в пятьсот франков, я сразу же подумал: «Тут дело нечисто».
– Постойте, постойте, – прервал его дядя Тантен, – я ведь еще вам ничего не сказал о краже. Я только хочу спросить, узнаете ли вы эту девушку, если бы вам показали ее?
– Как себя самого, сударь! Да и как не узнать такую хорошенькую особу, с такими дивными волосами! Она иногда заходит сюда, и я полагаю, что она живет где-то неподалеку… Может быть, следует послать кого-нибудь из своих людей, – заметил он, – или позвать сюда полицейского сержанта?
– Нет, это совершенно бесполезно! – важно заметил Тантен, – я даже попросил бы вас держать это дело пока что в тайне. Сейчас же я попрошу вас, если банкнота еще в ларьке, записать ее номер, а также число и месяц, когда она попала к вам в руки.
– Ну, да, да, конечно, – засуетился лавочник, – мои торговые книги всегда в порядке. Через минуту я буду к вашим услугам.
Проводив мнимого агента полиции, Мелюзен был исполнен гордого сознания исполненного долга. А дядюшка Тантен, как ни в чем ни бывало, добрался до площади Пети-Пон и начал ходить взад и вперед, ища кого-то глазами. Вскоре он увидел того, кого искал. Детина громадного роста, на вид лет двадцати, хотя на самом деле ему было всего пятнадцать; худой, с вытянутым и крайне неприятным лицом, он, видимо, стоял в секрете, наблюдая за кем-то. Чтобы скрыть это